Компромат.Ru ^®

Елена Батурина: "Та же Венеция, которой все восхищаются, выглядит ужасающе ... эти жуткие облупившиеся дома — страшное зрелище на самом деле"

Оригинал этого материала
© "Ведомости", 27.07.2009, Фото: ИТАР-ТАСС

Деятельность застройщиков и городского правительства за последние 17 лет нанесла Москве урон, сопоставимый с последствиями сталинских разрушений и перепланировок. Историк архитектуры Анна Броновицкая считает, что в постсоветские годы в Москве произошла мутация городской среды, сопоставимая с изменениями периода 1930-х гг. По данным движения «Архнадзор», за постсоветские годы столица утратила более 450 исторических зданий, в том числе около 90 памятников.

Каких-либо признаков улучшения пока не чувствуется. Об этом свидетельствует новый выпуск отчета «Московское архитектурное наследие: точка невозврата», подготовленного Московским обществом охраны архитектурного наследия (MAPS). По мнению защитников архитектуры, за два года, прошедшие после издания первого выпуска отчета, разрушение столицы и Петербурга продолжалось. Доказать чиновникам и девелоперам, что подлинный исторический облик дороже элитного жилья, торговых центров и офисов, не удается.

По мнению участников MAPS, муниципальные и коммерческие структуры приостановили нашествие на исторические здания во второй половине 2007 г. Но затишье продлилось недолго. Одни здания, как дом на Садовнической набережной (дом 71/80) или дом Нирензее на улице Климашкина (7/11), разрушились во время «реконструкции». Другие, несмотря на статус охраняемых объектов, были снесены «во избежание обрушения». Здания Теплых торговых рядов на Ильинке, Хамовнических казарм рядом с метро «Фрунзенская» и деревянная усадьба Всеволожских, бревна которой выдержали пожар 1812 г., превратились в муляжи. Это тем более грустно, что в Москве есть квалифицированные специалисты. Как показал опыт реставрации Дома Пашкова и дома декабриста Ивана Свистунова в Гагаринском переулке, они могут восстановить памятники любой сложности.

Кризис лишь приостановил варварскую «реконструкцию» исторических зданий. Разрушение и утрата подлинного облика угрожают десяткам зданий разных эпох: дому Пожарского XVII в. на Большой Лубянке, зданиям Провиантских складов XIX в., неизвестна судьба интерьеров «Детского мира». Эксперты отмечают, что наибольшие опасения вызывает сейчас судьба зданий советского периода: «Детского мира», Усачевского жилого массива, дома Наркомфина. Их ценность не всегда осознается. Экономические неурядицы остановили не только варварские реконструкции, но и проекты, предполагающие бережное отношение к истории. В частности, прекратилось переселение жильцов из дома Наркомфина, а в марте 2009 г. там произошел пожар. О сиротской судьбе других памятников конструктивизма больно говорить. А ведь период советского конструктивизма — это время, когда Россия влияла на Запад, а не наоборот. Студенты-архитекторы всего мира до сих пор изучают работы Константина Мельникова и Моисея Гинзбурга.

В первые постсоветские годы у государства не хватало средств на охрану памятников. Когда деньги появились, выяснилось, что у чиновников и девелоперов свои представления о прекрасном. Владимир Ресин, отвечающий за строительство в Москве, не раз повторял: «Москва — не Рим». Елена Батурина в интервью «Ведомостям» отмечала: «Я, честно говоря, с ужасом гляжу на Венецию, на эти жуткие облупившиеся дома — страшное зрелище на самом деле».

В Москве памятники параллельно охраняют Москомнаследие и межведомственная комиссия «по вопросам постановки объектов, обладающих историко-культурной ценностью, под государственную охрану в качестве объектов культурного наследия регионального значения» под руководством Владимира Ресина. Вопрос о том, кто из них главнее, выглядит риторическим. Опыт показывает, что и статус памятника архитектуры не может защитить здание от разрушения или варварской реконструкции. Дальнейшая судьба того, что осталось от городской среды в Москве и других исторических городах, зависит от активности жителей.

***

Оригинал этого материала
© "Ведомости", 26.11.2007, "Я всегда мечтала быть аналитиком", — Елена Батурина, президент ЗАО "Интеко". Единственная в России женщина-миллиардер в интервью «Ведомостям» отказывается считать свою карьеру головокружительной и называет себя ленивым человеком

[...]

— А в целом вас устраивает градостроительная политика городских властей? Есть ли вещи, которые вам не нравятся, как жителю города?

— Есть масса, масса вещей. Ну вот, пожалуйста, последнее — торговый комплекс «Времена года» на Кутузовском.

— Но вы доносите свое мнение гражданина до мэра?

— Кажется, и мэру не нравится. (Смеется.) Но я лучше за себя отвечу. Вот, например, все, что я строю в Москве, мне нравится. Мы лучше задержим реализацию проектов, в случае если нас что-то не устраивает в архитектуре. Так было, например, с жилым комплексом «Шуваловский». Мне не понравилась концепция, предложенная нашими градостроителями, и мы задержали на три или четыре месяца выход всей документации только для того, чтобы адаптировать ее по стилю к зданию МГУ.

— Сейчас сносится много старых домов. Не шедевры архитектуры, но здания, формирующие облик старого города, например, как на Серпуховской площади. Что вы об этом думаете?

— Нужна золотая середина. Наверное, не всегда удается ее найти. Но когда критикуют снос полуразрушенных зданий, то я с этим не согласна. Город должен быть комфортным для проживания. Несмотря на то что историческая застройка должна быть сохранена, если ничего не делать, то город превратится в мертвый. И примеры тому мы знаем. Та же Венеция, которой все восхищаются, выглядит ужасающе. То есть город-памятник, наверное, это не самое хорошее решение для города, который активно развивается.

Кстати говоря, похожее может случиться в Санкт-Петербурге. Присвоение городу статуса «город-памятник» может сделать его центр просто безжизненным. Может получиться как в Венеции — городе, который застыл в своем развитии. Я, честно говоря, с ужасом гляжу на Венецию, на эти жуткие облупившиеся дома — страшное зрелище на самом деле. С одной стороны, очень романтично ездить на гондоле среди этих домов, но с другой — я, как строитель, как гляну на углы… К примеру, Царицино — дворец, который восстановил город. Что, нужно было оставить все в виде разрушающихся руин, что ли? Как историческую застройку?

— А вам нравится то, что построили?

— Нравится. И, знаете, вот хороший показатель. Народ там есть или нет?

— Есть.

— Значит, комплекс состоялся, правда? Народ пошел.

— Ну народ и в «Меге» есть. И больше гораздо, чем в Царицыне.

— В Царицыне же не куртками торгуют. Там другие приоритеты. Это место для народного гулянья.

— И ярмарка меда. Ценное изобретение. Как, кстати, вам это увлечение мужа — пчел не боитесь?

— Я просто к ним не подхожу на всякий случай.

— В Берлине блочные многоэтажки облагородили. У нас такое возможно?

— Наверное. Насколько я знаю, и здесь специалисты из Берлина работают над несколькими пилотными домами. Но справедливости ради надо сказать, что облицовка пластиком — не лучший вариант для жилья.

— И что будет с такими домами?

— Я думаю, надо сносить уже устаревшие серии и просто ставить на их месте новые дома. Вот и все.

— С хрущевками понятно, они низкие. А насколько экономически оправдан снос девятиэтажных или 14-этажных домов?

— Речь идет не только об экономической рентабельности — все равно уже и срок эксплуатации выходит, и состояние их таково, что надо сносить. Эти дома уже и по потребительским качествам своих квартир не соответствуют современному уровню. Сейчас каждая квартира по нормам стала на 10 кв. м больше, чем в советское время.

— А у вас квартира есть?

— Я зарезервировала две однокомнатные квартиры-студии для своих дочерей в «Шуваловском» на случай их поступления в Московский университет.

— Это будет приз за поступление?

— Какой приз? Это мои квартиры, в которых дочери будут жить.

— А вы в Москве живете или в Подмосковье?

— Мы живем в официальной резиденции мэра «Молоденово», которую покинем, когда Лужков выйдет в отставку. Наши девочки там выросли. Это будет для них, видимо, болезненно.

— А Рублевка вам нравится?

— Я там живу, увы.

[...]