Компромат.Ru ^®

Владимир Цвиль: «В центре кассетного скандала»

Отрывки из книги. Часть 6

Оригинал этого материала
© "Главред", 21.09.04

В интерьере скандала

Глава 1. Отставка народного правительства

Владимир Цвиль

Сразу же после отъезда Мельниченко за океан, Верховная Рада отправила в отставку правительство Виктора Ющенко. На этом активная фаза кассетного скандала завершилась. Подводя предварительные итоги этой истории, приходилось признать: от публичной дискредитации Кучмы максимальную выгоду извлекли Россия и близкие к ней олигархические кланы в Украине. Укрепил свои позиции “морального политика” Александр Мороз. Однако, Украина, как государство, и ее народ оказались в проигрыше. Кроме того, зашло в глухой тупик расследование дела Гонгадзе. Обнародованные Мыколой записи разговоров президента не давали окончательного ответа на вопрос, кто был истинным заказчиком убийства журналиста.

Отъезд Мельниченко за океан вызвал громкий политический резонанс в Украине. Эта новость была воспринята, в первую очередь, как явное доказательство американского участия в кассетном скандале. Подливало масла в огонь и то, что США одновременно объявили о предоставлении убежища Мирославе Гонгадзе – вдове Георгия. Теперь все стало ясно, – рассуждали в Киеве, – за прослушиванием кабинета президента и последующим политическим кризисом стоят спецслужбы США. Иначе бы Мельниченко никогда не попал за океан. Ведь это означало резкое осложнение, и без того ухудшившихся в результате кассетного скандала, украинско-американских отношений. Инициатором этого стал Вашингтон. Газета «Зеркало Недели» в те дни писала:

“Очевидно, что предоставлять Мельниченко убежище было не совсем умно сейчас и не совсем честно в отношении Украины вообще”.

Даже те, кто всегда поддерживал политику США, признавали: за океаном собираются использовать Мельниченко, чтобы оказывать давление на Украину и ее президента. Иного объяснения происшедшему не существовало. Впрочем, сами американцы оправдывались: дескать, компетентная структура США – а именно, Служба миграции и натурализации – приняла свое решение на основании обычной в таких случаях процедуры, заботясь исключительно о безопасности майора и его семьи. Однако это объяснение было рассчитано на недалеких.

Случай с охранником украинского президента являлся неординарным, и решение о предоставлении ему убежища принималось на самом высоком уровне – в Государственном департаменте США.

Согласно американскому миграционному законодательству, о политическом убежище можно просить, лишь находясь на территории США. Строго говоря, Мельниченко получил статус не политического иммигранта, а беженца – прошение об этом можно подавать, находясь в третьей стране. Однако для того, чтобы его удовлетворили, существует условие: страна, откуда бежит проситель, должна быть внесена в особый список, который ежегодно утверждает Госдепартамент США. Украина в этом списке не значилась. И только в исключительных случаях Служба миграции и натурализации запрашивает отдельный вердикт Госдепартамента США – то есть, принимается политическое решение. Именно это и произошло при рассмотрении прошения Мельниченко.

Понимая это, Юлия Мостовая старалось выгородить американского посла в Украине Карлоса Паскуаля:
“У редакции есть некоторые основания для того, чтобы предположить, что окончательное решение по Мельниченко и уж точно время оглашения этого решения могли не быть согласованы с посольством США в Украине. Если бы это происходило, то Карлосу Паскуалю элементарно удалось бы объяснить, что сейчас не время оглашать подобное решение. То есть абсолютно не время”.

Однако “редакция” «Зеркала Недели» ошибалась. Предоставление Мельниченко статуса беженца в США не стало неожиданностью для американского посла. Карлос Паскуаль прекрасно знал о намерениях Мельниченко перебраться за океан. Более того, он непосредственно содействовал в этом майору. Спустя три года после событий апреля 2001-го об этом проговорился Патрик Тайлер. За это время корреспондент «Нью-Йорк Таймс» утратил всякий интерес к Украине и нашему кассетному скандалу. Поэтому, отвечая на вопрос одного из своих коллег, Патрик честно признался: человеком, который передал контактные телефоны для Мельниченко в Праге, был Карлос Паскуаль.
“Посол в Киеве передал одному из моих коллег в Москве имя человека из консульского отдела в посольстве в Праге, и дальше один из моих штатных сотрудников передал его Мельниченко”.

Сразу же после отъезда Мыколы за океан, в Украине отправили в отставку правительство Виктора Ющенко. Ради этого в парламенте объединились пропрезидентские фракции, олигархи и коммунисты. Совместными усилиями они объявили Кабинету министров вотум недоверия. Это решение представлялось труднообъяснимым и неуместным.

За время работы Ющенко в Кабмине жизнь простых людей в Украине улучшилась. Его правительство полностью рассчиталось с долгами по зарплате, пенсионерам выплатили пенсии. Кроме того, сам премьер-министр был молодым и приятным человеком. Он нравился народу – в Украине давно истосковались за доверием к власти. Сторонники Виктора Ющенко называли его правительство народным.

24 и 26 апреля 2001 года перед Верховной Радой собирались многотысячные митинги в поддержку Ющенко. Инициатором этих акций были правые национал- демократические силы. Им удалось собрать в поддержку народного правительства миллионы подписей по всей Украины. Мороз в этом не участвовал. Он не мог простить Ющенко помощи, оказанной им Кучме, во время зимнего кризиса.

В те дни в Киеве стояла прекрасная солнечная погода. Весна была ранней. На деревьях уже распустились листья и вот-вот должны были зацвести каштаны. Однако демонстрантам у Верховной Рады казалось, что Украина находится на грани конца Света, и что апокалипсис наступит с отставкой действующего Кабинета министров.

Сначала митингующие пытались не допустить рассмотрения вопроса о недоверии правительству в отсутствии самого премьера. Ющенко в тот день находился с визитом в Греции. Оттуда он назвал происходящее в парламенте: “попыткой изменить выбор Украины, курс реформ президента Кучмы”.

Президент мог спасти правительство Ющенко от отставки, но не стал этого делать. Кучма демонстративно устранился от процесса и отдал решение на суд парламента. А там уже сформировалось антиправительственное коммуно-олигархическое большинство.

Возглавляли наступление на Ющенко коммунисты. Именно фракция Петра Симоненко инициировала рассмотрение в Верховной Раде отчета правительства и поставила вопрос о вынесении ему вотума недоверия. Лидер коммунистов, выступая в парламенте, заявил:
“Оценку персонально Ющенко, как неудовлетворительную, парламент уже дал и эту оценку подтверждает сама жизнь обездоленного народа”.

За отставку правительства в парламенте проголосовали 26 апреля 2001 года – ровно в пятнадцатую годовщину аварии в Чернобыле. Зловещим выглядело и другое совпадение: это решение было принято перевесом в тринадцать голосов. Сторонникам Ющенко показалось, что в тот день в Украине восторжествовали силы зла. И этому было простое объяснение.

Новость о заокеанском убежище для Мельниченко настроила против правительства несколько десятков колеблющихся депутатов. «Зеркало Недели» признавало:
“Произошедшее оказалось достаточно действенной (что подтвердило голосование в парламенте) провокацией против премьера”.

Покинув парламент, Ющенко выступил перед демонстрантами и пообещал им, что непременно вернется в большую политику. Впоследствии он сдержал свое слово.

Отставкой народного правительства Украины завершилась первая, самая горячая фаза кассетного скандала. После этого затихли акции протеста, прекратились критические публикации о Кучме в западной прессе. Требовать его ухода стало бессмысленным. Ведь теперь, в случае отставки президента, Ющенко уже не мог автоматически стать исполняющим его обязанности.

Одним из самых активных защитников народного правительства был мой старый приятель Михайло Ратушный, в то время – депутат Верховной Рады, член фракции УНР. Во время обсуждения отставки Ющенко, он успевал везде – и на площади, где бушевал митинг, и в зале заседаний. Ратушный блокировал трибуну, защищая ее от коммунистов, и спас жизнь депутата Лилии Григорович, которая попыталась устроить акт самосожжения. В конце концов, Медведчук поставил на голосование вопрос, и Ратушного удалили на пять дней из парламента.

После этого Михайло отправился в Мюнхен. Там мы случайно встретились в библиотеке Украинского свободного университета. Когда я работал за компьютером, Ратушный незаметно подкрался сзади и схватил меня за плечи. Этой неожиданной встрече он обрадовался так, как будто поймал самого Мельниченко. По этому поводу мы пошли в ресторан. В одном из самых дорогих мест Мюнхена Михайло выпил за мой счет три литра пива и съел три больших бублика. Обсуждали политику. Михайло убеждал меня, что Украина из-за Мельниченко только пострадала, что из всей этой истории выиграли Россия и олигархи. Мне было нечего ему возразить. В этом действительно заключались главные результаты кассетного скандала для Украины.

Кучма в отставку не ушел, однако оказался полностью дискредитированным. Дорога на Запад для украинского президента была закрыта. Построенная Кучмой система противовесов во внешней и внутренней политике разрушилась как карточный домик. Такие изменения, в первую очередь, устраивали Россию и украинских олигархов. Особенно, некоторых из них.

Все кадровые перестановки в период кассетного скандала были на руку объединенным социал-демократам. Из власти были последовательно удалены Юлия Тимошенко, Леонид Деркач, Юрий Кравченко. Эти совершенно разные и противоположные политические фигуры объединяло одно – все они были злейшими врагами эсдеков. Финалом в этом процессе явилась отставка Виктора Ющенко. Это был настоящий триумф Медведчука и его СДПУ(о). Именно с апреля 2001 года политическое противостояние в Украине оформилось по линии Медведчук – Ющенко. Схема “Мороз против Кучмы” уходила в прошлое, как ни пытался лидер социалистов представить себя главным борцом с режимом.

Впрочем, последствия кассетного скандала, в некоторой степени, благоприятствовали Морозу. Обнародовав записи Мельниченко, он подтвердил свое реноме “морального политика”. Соцпартия получила прекрасную исходную позицию для следующих парламентских выборов. Кроме того, можно было бесконечно требовать “правды” в деле Гонгадзе под лозунгом “Расследование исчезновения Гонгадзе невозможно, пока у власти находится Кучма”.

Почему это произошло? Кто стоял за всем этим? – задавал я себе вопросы. Быть может, и убийство Гонгадзе, и появление майора с его записями были частью какой-то единой спецоперации, призванной увести Украину в сферу влияния Москвы? Или, возможно, филигранным планом эсдеков, которые сумели расправиться со своими политическими конкурентами руками Кучмы?

Кто убил Гонгадзе? На кого работал Мельниченко? Как связаны между собой тайные записи из кабинета президента и исчезновение журналиста? Чтобы найти ответы на эти вопросы требовалось, прежде всего, желание самого Мыколы. Он мог рассказать, кто из политиков пользовался его записями, и кто надоумил его идти к Морозу. Однако чувствовалось, что эта правда Мыколе была не нужна. Морозу тоже. Их обоих вполне устраивала сложившаяся ситуация.

Но шанс узнать правду оставался.

Улетая в США, Мельниченко оставил весь архив своих записей в Чехии.

Глава 2. Новые герои.

Когда Мельниченко отправился за океан, я решил, что кассетный скандал для меня окончен. Оставалось неприятное ощущение, что меня использовали втемную в чьей-то непонятной игре. Дорога домой была для меня закрыта, возникли трудности в Германии, испортились отношения с социалистами. В Украине о моем участии в судьбе Мельниченко знали немногие, а о Болданюке – почти никто. Настоящими героями кассетного скандала и друзьями Мельниченко считались его американский покровитель Юрий Литвиненко, советник Мороза Мыкола Рудьковский, директор украинской редакции радио «Свобода» Роман Купчинский и бывший советский разведчик Юрий Швец, обосновавшийся в Вашингтоне. Последние двое очень гордились своей ролью в поддержке Мельниченко и организации его убежища за океаном. Они занимались пропагандой майора в прессе, пытаясь войти к нему в доверие и получить доступ к его записям.

О том, что архив записей Мельниченко остался в Чехии, я узнал только в августе 2001 года. Вначале Болданюк держал это в секрете даже от меня. Он не желал рисковать из-за этой информации ни собой, ни другими.

После отлета Мыколы в Америку, я решил, что кассетный скандал для меня завершен. Наступило время подводить итоги и делать выводы. Поразмыслив, я понял, что не вынес из этой истории никаких дивидендов. Наоборот, создал себе массу проблем, испортил отношения с друзьями и нажил новых врагов.

Во-первых, я не мог возвратиться в Украину. И, соответственно, утратил все возможности для бизнеса там. С человеком, который вывез за границу Мельниченко, никто не хотел связываться. На предполагаемой дипломатической карьере можно было поставить жирный крест.

Во-вторых, у меня возникли проблемы в Германии. Я попал в поле зрения немецких спецслужб. Продлевать визы моей семье становилось все сложнее и сложнее.

В-третьих, испортились мои отношения с Морозом и СПУ. Я больше не мог воспринимать его как “морального политика”.

В-четвертых, я опасался СБУ. Там считали, что это я убедил Мыколу отправиться за океан.

В-пятых, возникли проблемы в отношениях с Болданюком. Это меня волновало больше всего. Раньше мой друг регулярно приезжал во Львов, навещая своих родственников. Он вел деловые переговоры, стремился завязать бизнес в Украине. Теперь он отказался от этих визитов. Я чувствовал, что крепко подставил своего компаньона. Наши отношения похолодели. После того, как Мыкола уехал в Америку, Болданюк отказывался разговаривать со мной на тему кассетного скандала. В основном мы обсуждали наши бизнес-дела и семейные радости и горести.

Проанализировав ситуацию, я принял решение похоронить для себя кассетный скандал. Тем более, что уже появились новые герои, которые изо всех сил поддерживали Мельниченко и вели яростную борьбу за его записи.

В начале мая 2001 года я узнал, что Мороз собирается приехать в Германию. В Берлине планировался съезд Партии европейских социалистов, куда специально пригласили делегацию соцпартии Украины.

Посетить Берлин мне предложил Шибко. Он чувствовал, что я не доволен тем, как со мной обошлись в ходе кассетного скандала. Помощник Мороза надеялся, что в Берлине мы сможем спокойно поговорить и выяснить наши отношения.

Готовясь к встрече с социалистами, я собрал все относящиеся к кассетному скандалу документы: переписку майора по электронной почте, его рукописные расшифровки, фотографии. Я рассчитывал передать это все на хранение в Киев. Возможно, думал я, мой архив пригодится тем, кто будет писать историю кассетного скандала.

Поездка в Берлин окончательно изменила мое отношение к Морозу и его команде.

Лидер социалистов, как обычно, был со мной приветлив и любезен, приглашал на завтраки и обеды. Однако откровенных разговоров избегал. Мне же, наоборот, хотелось, наконец, прояснить ситуацию. Я думал, что теперь, когда Мельниченко находится в безопасном месте, мы можем спокойно проанализировать происшедшее, сделать необходимые выводы и выработать план действий на будущее. Вскоре я убедился, что Морозу не собирается ничего объяснять и отвечать на мои вопросы. Он был в каких-то своих мыслях, раздумьях. Лидер социалистов смирился с тем, что его план свержения Кучмы провалился. Он не предвидел, что Мыкола со своими записями окажется в Америке, и просто не знал, что теперь делать. Когда я понял, что Мороз не желает обсуждать кассетную тематику, я просто передал ему подготовленные документы. В ответ он поблагодарил меня. После этого я нашел Шибко и спросил:

– Ну и зачем шеф меня сюда пригласил?
– Да нет, все нормально, – оправдывался Шибко, – он очень хотел тебя видеть. Просто сегодня он сильно устал.

В действительности же, мое приглашение в Берлин было инициативой Шибко. Он делал это не ради Мороза. Ему лично было неудобно передо мной за события последних месяцев. Однако к Шибко у меня не было претензий, ведь это Мороз, а не он просил меня помочь Мельниченко. Я лишь поинтересовался, чем была вызвана задержка документов Мыколы в Киеве. На это Шибко махнул рукой и сказал:

– Это все шеф!

Подразумевалось, что вся ситуация с паспортами была специально спланирована Морозом. Ему требовался контроль над Мельниченко, чтобы тот не совершал необдуманных действий.

Впрочем, Шибко, как и Морозу, было в Берлине не до меня. Они уделяли первоочередное внимание гостю из США – Юрию Литвиненко. Это был новый генеральный спонсор соцпартии и, одновременно, покровитель Мельниченко. Попав в Америку, Мыкола немедленно оказался под его плотной опекой.

В Америке, как известно, Социнтерна нет. Соответственно у СПУ там не было товарищей по братским партиям. Чтобы опереться на кого-то в США Морозу требовались верные люди. Таким человеком стал бывший киевлянин Юрий Литвиненко, который представлялся бизнесменом из Нью-Йорка. Именно он профинансировал поездку в США Мороза и Шибко в начале марта 2001 года. Кто познакомил его с Морозом, мне было неизвестно.

Юрий Литвиненко был весьма неординарной личностью. В советское время он работал начальником управления торговли спорттоварами в Киеве. Говорили, что еще тогда он как-то пересекался с Григорием Суркисом. Затем, по номенклатурной линии, его перевели в Узбекистан – уже в качестве министра торговли. После распада Союза следы Литвиненко затерялись – в Украине он объявился в середине девяностых, а затем отправился в США. Отъезд был связан с тем, что украинская прокуратура завела на Литвиненко уголовное дело. Он, якобы, мошенническим путем завладел суммой в 500 тысяч долларов. За хищение в особо крупных размерах ему светило до пятнадцати лет лишения свободы. Однако Литвиненко скрылся от следствия в Америке. Ему, очевидно, удалось убедить Мороза, что уголовное дело против него было сфабриковано по политическим мотивам.

В мае Литвиненко прилетел в Берлин, чтобы поддержать там делегацию украинских социалистов. Он совершенно не вписывался в атмосферу солидного мероприятия – бегал по залу потный, неаккуратный. От напряжения у него высунулась из-за пояса рубашка, и был виден висящий живот.

Литвиненко занялся опекой Мыколы в довольно непростой момент в своей жизни. Находясь в Штатах, он продолжал заниматься бизнесом и успел “кинуть” нью-йоркскую компанию «IBE Trade». Сделка между ними касалась приватизации химического комбината в Болгарии. Литвиненко, взявшись помогать американцам, сумел присвоить себе контрольный пакет акций предприятия. После этого экс-киевлянина затаскали по судам. В мае 2001 года суд Нью-Йорка принял решение по тяжбе «IBE Trade» против Литвиненко. Вердикт гласил: Литвиненко своими действиями нанес компании материальный ущерб в размере 11 миллионов долларов и должен вернуть эту сумму. Отказ выполнить судебное решение угрожал тюрьмой. Активное участие в судьбе майора не помогло Литвиненко избежать наказания. Спустя полгода, в декабре 2001 года он отправился в федеральную тюрьму.

По случайному совпадению, в это время я находился в Штатах. Узнав о решении суда, Мельниченко приписал это проискам президента Украины. Дескать, рука Кучмы достигает берегов Потомака и карает всех, кто помогает Мыколе. Чтобы доказать это, майор специально пригласил меня в тюрьму, на свидание с Литвиненко. Это было в последний день моего визита, как раз накануне отлета. Я отказывался и объяснял, что у меня через три часа самолет. Мыкола, в ответ, бурно протестовал, объясняя всю важность намеченной встречи. В конце концов, мне удалось настоять на своем, и мы расстались. Мыкола направился в тюрьму к своему спонсору, а я взял такси и поехал в аэропорт.

С тех пор, как Мороз в 1998 году пустился в самостоятельное политическое плавание, ему постоянно требовалась материальная поддержка. Большая политика в Украине немыслима без денег и этот фактор послужил главной причиной его дальнейших трансформаций. Мороз совершенно искренне критиковал власть, уйдя с поста спикера Верховной Рады. Однако со временем он попал в зависимость от тех, кто финансировал социалистическую партию и уже не принадлежал самому себе. Это хорошо знали на Банковой и понимали: чтобы воздействовать на политику лидера СПУ, достаточно договориться с его окружением.

Мыкола Рудьковский стал в Украине одним из главных героев кассетного скандала. Во время этих событий он еще более приблизился к Морозу и возвысился в партийной иерархии. Не будучи ранее членом партии, Рудьковский стал председателем областной организации СПУ в Чернигове, а через полгода был избран депутатом Верховной Рады. Теперь уже мало кто вспоминает, что кассетный скандал он встретил в статусе помощника депутата-социалиста Валентины Семенюк.

Во время приезда Рудьковского в Чехию в январе 2001 года произошел любопытный эпизод. Болданюк попросил отвезти Мыколу на свидание с гонцом от Мороза президента компании «Union Leasing» Ивоша Острожного. Со своим шефом Болданюк поддерживал приятельские отношения – они дружили со студенческих лет. Рудьковский приехал в Чехию за записями и демонстративно не интересовался теми, кто помогает там Мельниченко. Он принял моравского миллионера и депутата горсовета Остравы за простого шофера и не стал с ним знакомиться. В ресторан он отправился вдвоем с Мыколой, а чех остался ждать их в машине. Пообедав, Рудьковский пригласил президента компании «Union Leasing» рассчитаться за них. Гость из Украины сослался на отсутствие местных денег.

17 января 2001 года Рудьковский привез в Киев два компакт-диска с записями из кабинета президента. Прокуратура устроила в его квартире обыск, после чего он оказался в центре внимания прессы. Именно Рудьковскому приписали финансирование кассетного скандала и фальсификацию разговоров Кучмы. Дело в том, что в привезенных из Чехии записях действительно содержался монтаж. Едва научившись работать на компьютере, Мыкола наворотил такого, что эксперты в Киеве взялись за голову. Он вырезал из своих записей отдельные фрагменты, переставлял их местами, при этом путал даты. Места монтажных склеек он то отмечал, то забывал об этом. Это дало повод генпрокуратуре заявить о фальсификации приписываемых Кучме высказываний о Гонгадзе. Против Мыколы было возбуждено уголовное дело – его обвинили в превышении служебных полномочий и клевете в адрес высших государственных деятелей Украины. По этому делу Рудьковский числился подозреваемым и дал подписку о невыезде. Тем не менее, он преспокойно уехал в Германию.

Когда мы собрались в Берлине на съезде социалистов, Рудьковский находился в одной из больниц Мюнхена. Об этом я узнал от Мороза. Он говорил, что Рудьковского выпустили из Украины с ведома прокурора города Киева Гайсинского. Прощаясь, Мороз неожиданно попросил меня проведать своего советника. Он аккуратно написал адрес и телефоны Рудьковского на бумажке. Я не понимал, зачем Морозу это понадобилось, ведь я не скрывал своего негативного отношения к Рудьковскому. Наверное, Мороз и вправду принимал меня за агента СБУ и рассчитывал, что я проинформирую Владимирскую о том, что Рудьковский действительно болен.

Расставшись с социалистами, я целую ночь гулял по Берлину. Пытаясь отвлечься от дурных мыслей, зашел в казино. После этого сел за руль и уехал в Мюнхен. На следующий день я вместе с Иванкой посетил клинику «Арабелла». Там я впервые с начала кассетного скандала увидел Рудьковского. Он выкатился к нам навстречу в инвалидной коляске и пожаловался, что болен какой-то неизлечимой болезнью.

Еще одним активным бойцом кассетного фронта стал Юрий Швец – бывший сотрудник резидентуры Первого главного управления КГБ СССР в Вашингтоне. Во время учебы в разведшколе КГБ он был сокурсником Владимира Путина. После начала перестройки Швец разругался с начальством, вернулся в Москву и написал документальную книгу о своей шпионской карьере. Затем он обратился с просьбой о получении политического убежища в США. Американцы без проблем приютили у себя бывшего разведчика и его семью. Это произошло в 1993 году. Попав за океан, Швец поселился в пригороде Вашингтона и устроился работать консультантом Службы миграции и натурализации США.

Семь лет спустя советский шпион внезапно обнаружил в себе украинскую кровь и рьяно проникся кассетным скандалом. В числе других, Швец хлопотал о получении для Мельниченко статуса беженца в США и был абсолютно уверен, что играет ведущую роль в этом процессе. Об этом он сообщал в письме на имя Мыколы от 11 апреля 2001 года:
“Меня зовут Юрий Швец. Я бывший сотрудник внешней разведки КГБ (ПГУ). В настоящее время проживаю в Вашингтоне, где представляю интересы Григория Омельченко и Анатолия Ермака. По их просьбе на прошлой неделе я получил для Вас гарантии того, что госдепартамент готов предоставить Вам политическое убежище. Это сообщение я передал для Вас через Омельченко в прошлый четверг. С этим они пошли к Морозу, и Мороз обещал передать его Вам”.

Швец, обладая нужными связями, принял деятельное участие в провокации, которая послужила поводом для предоставления майору убежища в США. Срочно спасайте Мельниченко и его записи, – убеждал он, звоня во все инстанции. Швецу удалось добраться до чиновников Госдепартамента США и ведущих американских сенаторов. Он инструктировал майора:
“Вы должны немедленно покинуть место, где вы сейчас проживаете. Немедленно идите в ближайшее американское посольство. Скажите, кто Вы и просите убежища. Не покидайте посольство, ни под каким предлогом. Оставайтесь там, пока не получите убежища. Скажите, что Госдепартамент США заверил Вас, что Вам предоставят убежище. Это сделал от имени Госдепартамента сотрудник украинского отдела Edward Tuskenis. Его телефон в Вашингтоне (202) 647-6799; факс (202) 647-3506; email: tuskeniser@state.gov. Мы также получили заверения от сенатора Richard Lugar (его помощник Ken Mayers – тел. (202) 224-2814) и сенатора Carl Levine (помощник Jeremy Hekhuis (202)224-6222). Если возникнут проблемы, звоните в любое время.
Действуйте немедленно. Безопасность в США Вам гарантирована. Дай только Бог Вам сюда добраться. Желаю успеха, Юрий Швец”.

После прибытия Мыколы в Америку, Швец начал всячески набиваться к нему в друзья и партнеры. С этой целью он забросал «Украинскую Правду» многочисленными статьями под псевдонимом Петр Лютый. В них он, ссылаясь на записи Мельниченко, трубил о скором крахе “преступного режима” и неминуемом суде над Кучмой. Однако майор сразу же невзлюбил Швеца. Тот не скрывал своего желания руководить Мыколой, а ему это не нравилось.

Главным конкурентом Швеца в борьбе за Мыколу являлся директор украинской «Свободы» Роман Купчинский. Это была легендарная личность. Ветеран войны во Вьетнаме, бывший сотрудник ЦРУ, Купчинский принадлежал к небольшой группе украинской диаспоры, которая органически не переваривала Кучму и считала его единственным злом в Украине. Роман имел большие заслуги перед США, считал себя отличным аналитиком и верил, что может принимать стратегические решения по отношению к Украине.

Купчинский был убежден, что кассетный скандал и обнародование записей Мельниченко приведут к отставке Кучмы – достаточно только надавить на него, как следует. С подачи Романа выпуски украинской «Свободы» представляли собой целенаправленную антипрезидентскую пропаганду. Журналисты в Праге искренне считали, что помогают этим Украине и способствуют ее демократизации. Чтобы усилить натиск на Кучму, «Свободе» были нужны Мыкола и его записи.

Во время кассетного скандала «Свобода» представлялась мне паутиной, в которую обязательно, рано или поздно, попадется мотылек Мельниченко. Ему просто было некуда деваться от настойчивого внимания американских журналистов. Купчинский, как жирный паук сидел в центре этой паутины и координировал действия подчиненных. При этом он не выпускал из рук бутылку с виски.

Купчинский, как и Швец, считал, что он лично добился для Мыколы убежища в США. По его словам, об этом похлопотал генеральный директор Радио «Свобода»:
“По моей просьбе мой босс Том Дайн вмешался в американское посольство в Чехии, и дело было сделано”.

Вскоре после того, как Мельниченко оказался за океаном, а Ющенко лишился поста премьер-министра Украины, Купчинского уволили с поста директора украинской службы «Свободы». Он возвратился в Америку и на первых порах занялся оздоровлением своего организма. При этом он продолжал поддерживать связь с майором, не теряя надежд поквитаться с Кучмой. Дальнейшая пропаганда Мыколы и его записей стала для Романа делом личного престижа. В отличие от Швеца, которого Мельниченко сразу же возненавидел, Купчинского майор более-менее терпел и прислушивался к его советам.

Глава 3. Майор и журналисты.

История взаимоотношений майора Мельниченко с прессой могла бы послужить темой отдельной книги. Вначале Мыкола принимал корреспондентов за агентов и боялся встречаться с ними. Однако, со временем, он привык к их постоянному интересу, и это ему понравилось. Почувствовав значимость собственной персоны, майор закапризничал. В дальнейшем, согласование интервью с ним представляло собой длительную и изнурительную процедуру, которую выдерживали единицы. Так, как майор вел себя с журналистами, не позволяли себе даже звезды кино и шоу-бизнеса, не говоря уже о политиках. В конце концов, его причуды надоели даже тем, кто с самого начала пропагандировал кассетный скандал. Сегодня Мельниченко практически не общается с прессой.

Когда я первый раз гостил у майора в Америке, ему домой беспрерывно звонил Роман Купчинский. Он умолял Мыколу встретиться с телевизионной группой ВВС. Британцы снимали большой документальный фильм о деле Гонгадзе и специально ради майора прилетели в Америку. Купчинский обещал деньги, предлагал разные услуги, но Мельниченко категорически отказывался.

– Пошел он нахер! – объяснял мне свою позицию майор. – Он никогда не платит. Только обещает все время!

Я возражал:
– Ну, подожди, Мыкола! Ведь «Свобода» помогла тебе выехать в Америку.
– Да ерунда это все, – заявил в ответ Мельниченко, – это вы с Болданюком все сделали. Я теперь уже разобрался.

В конце концов, Купчинскому удалось уговорить Мыколу дать интервью ВВС. Это произошло в самом начале 2002 года. Ради этого телевизионная группа повторно прилетела в Америку. Прежде чем согласиться на съемки, майор семь раз встречался с продюсером по имени Эва Эварт. Ей пришлось из-за этого провести в Нью-Йорке все рождественские праздники. Организовать интервью с Мельниченко оказалось гораздо сложнее, чем с главой колумбийского наркокартеля, прячущимся в джунглях от правительственных войск и агентов ФБР – предыдущим героем ее репортажа.

В начале кассетного скандала Мыкола боялся и подозревал всех без исключения журналистов. Мороз убедил его, что среди них могут быть агенты и убийцы. Нам с Болданюком приходилось заставлять Мыколу, чтобы он согласился на встречи с радио «Свобода» и «Нью-Йорк Таймс». Переломным моментом в отношении Мельниченко к прессе, а также в оценке собственной значимости стал приезд в Остраву американского телевидения CBS. При подготовке к съемкам майору очень понравился процесс уговоров: постоянные звонки из Америки, послания по электронной почте, официальные письма в красивых конвертах для “Mr. Melnychenko”. Мыколу просили, убеждали, буквально умоляли дать интервью. Обещали, что после этого о нем заговорит весь мир. Во время интервью, как минимум десять человек, включая Болданюка, окружали майора и уделяли ему исключительное внимание. Большие камеры, море света, специальная аппаратура звукозаписи – такого Мыколе и не снилось. Почувствовав значение собственной персоны, Мельниченко, в дальнейшем, вел себя с прессой как самая капризная дива эстрады.

Согласование интервью с Мыколой представляло собой длительную и изнурительную (а подчас и унизительную) процедуру, которую выдерживали единицы. Первым и необходимым условием для встречи с майором было личное доверие к журналисту самого Мельниченко. Прежде чем согласиться на интервью, Мыкола выяснял, какова будет общая направленность репортажа о кассетном скандале, не собираются ли его намеренно дискредитировать. Если у Мельниченко появлялись малейшие сомнения в лояльности журналиста, он отказывал в интервью, аргументируя это соображениями типа “еще не время”, “это может навредить”. Того, кто собирался задавать ему неудобные вопросы повторно, Мельниченко зачислял в список недоброжелателей.

Решившись дать интервью, Мыкола начинал тщательно к нему готовиться. Он всегда хотел иметь список вопросов заранее, чтобы посоветоваться, как на них отвечать. Консультантами майора становились те люди, от которых майор в тот момент материально зависел, а также его жена Лиля. Главным советчиком Мыколы был Роман Купчинский.

Шеф украинской «Свободы» давно старался монополизировать право на связь с Мельниченко. Еще в Чехии, в поисках майора в редакцию украинской «Свободы» обращалось множество журналистов. Однако Купчинский тщательно фильтровал эту корреспонденцию – напрямую со мной связывались единицы. Со временем я узнал, что с просьбой об интервью с Мельниченко к Купчинскому обращался Первый немецкий телеканал ARD. Это было как раз в то время, когда я испытывал трудности в Германии. Контакт с немецким телевидением мог помочь мне, но Купчинский скрыл эту информацию.

В Америке Купчинский продолжил исполнять роль пресс-секретаря Мельниченко. Он сводил Мыколу с журналистами, достойными, по его мнению, внимания и предохранял от недоброжелателей. Именно Купчинский познакомил майора с Аленой Притулой. Это произошло спустя год с начала кассетного скандала.

За это время «Украинская Правда» стала главным информационным ресурсом в украинском Интернет. После исчезновения Гонгадзе Алена Притула продолжила его дело. Она зарекомендовала себя не только талантливым журналистом, но и прекрасным менеджером. Редакция «Украинской Правды» состояла всего из нескольких человек; они теснились в одной маленькой комнате, и, тем не менее, успевали оперативно следить за новостями.

Поначалу майор не доверял «Украинской Правде». Еще во время его пребывания в Чехии, Притула обратилась к нему с письмом.
“Я не только близкий Георгию человек, я журналист, поэтому позволю себе несколько вопросов, которые меня просто мучают:
Во-первых, почему все-таки вы не предупредили Георгия о грозящей ему опасности?
Когда и почему вы приняли решение обнародовать пленки?
Действительно ли ваша дочь серьезно больна и вам необходимы были деньги?
Встречались ли вы с представителями украинских или, например, российских спецслужб? Или может они просто пытались или вышли с вами на контакт?
Уточните, пожалуйста, хоть примерно, сколько часов записей у вас есть, и с какого периода вы начали писать?
Готовы ли вы предоставить оригиналы записей для зарубежной экспертизы?
Чувствуете ли вы себя в безопасности сейчас?
Собираетесь ли вы воспользоваться предложением Парламентской Ассамблеи Совета Европы о предоставлении вам политического убежища??
Заранее благодарна за ответы. Держитесь!”

В части из этих вопросов Мыкола заподозрил что-то неладное и решил не отвечать.

Познакомившись с Притулой лично, Мельниченко изменил свое мнение об «Украинской Правде». В свою очередь, Алена трепетно отнеслась к Мыколе, увидев его полную беспомощность. Ей показалось, что он абсолютно наивен, и она поверила в его альтруизм. С тех пор между майором и бывшей подругой Гонгадзе установились теплые отношения. Мыкола регулярно звонил в Киев, присылал письма, делился своими планами. В свою очередь, «Украинская Правда» возвела Мельниченко в ранг крупного политика и серьезного источника новостей. Все заявления Мыколы и его пресс-конференции неизменно перепечатывались в полном объеме. В ответ, Мельниченко дал несколько больших интервью Притуле и даже не обижался на некоторые ее каверзные вопросы.

Общаясь с Аленой, Мыкола утверждал, что все свободное время проводит, прослушивая доселе неизвестные записи президента. Обещал, что вот-вот обнародует информацию, которая окончательно поставит Кучму на колени. Однако время шло, а никаких сенсационных сведений он не сообщал. Вместо этого Мыкола стал вмешиваться в творческий процесс и критиковать журналистов за некоторые публикации. Постепенно такое поведение Притуле надоело и майором начал заниматься ее заместитель Сергей Лещенко. Однако и он вскоре устал от Мыколы. Сейчас, когда Мельниченко звонит в «Украинскую правду», там никто не хочет с ним говорить. Несмотря на это, «Украинская Правда» не может позволить себе обидеть майора. Алена Притула и ее коллеги зависят от американской помощи и опасаются, что критика в адрес Мельниченко вызовет недовольство Госдепартамента США.

Журналисты не зря с самого начала кассетного скандала стремились к майору. Казалось, что Мыкола поможет прояснить неизвестные детали в деле Гонгадзе. Многое в этой истории оставалось непонятным. В частности, была не ясна причина гнева Кучмы по отношению к Гонгадзе. Ведь журналист не писал ничего такого, что могло бы вызвать столь бурную реакцию.

Наиболее острыми материалами «Украинской Правды» в то время были перепечатки статей журналиста Олега Ельцова с российского Интернет-сайта «ФЛБ». Об этом, кстати, знали на Банковой и параллельно с Гонгадзе интересовались Ельцовым. Кучма думал, что журналисты работают одной командой. Однако это было не так – Олег был едва знаком с Георгием, а перепечатки его статей были инициативой «Украинской Правды». Гонгадзе и Притула постоянно мониторили Интернет, выискивая и собирая все интересное об Украине.

В день исчезновения Гонгадзе за Ельцовым велось наружное наблюдение, а накануне неизвестные угрожали ему по телефону. После появления записей Мельниченко Олег понял, что эти события были непосредственно связаны с разговорами в кабинете президента Украины.

Летом 2001 года, заручившись поддержкой нужных людей, Ельцов отправился в Штаты. Он рассчитывал встретиться с Мельниченко и выяснить целый ряд вопросов, касающихся его записей и возможной их связи с убийством Гонгадзе.

Ельцов получил билет в Вашингтон и заверения, что о месте и времени встречи ему сообщат дополнительно. Прибыв в американскую столицу, журналист остановился у своих друзей и стал ждать. Однако ожидание затянулось: Мельниченко не объявлялся, а звонки в Украину к “связным” были безрезультатными. Прошло десять дней. В последнюю ночь перед возвращением домой, кто-то оставил Ельцову на автоответчик сообщение: знакомство с майором состоится завтра в полдень у входа в фешенебельный отель в Нью-Йорке. Время назначенной встречи совпадало с вылетом самолета Ельцова из Вашингтона. В руках у журналиста был билет с фиксированной датой и последние сто долларов. Поразмыслив, Ельцов “плюнул” на встречу с Мельниченко и полетел домой. Олег был деловым и конкретным человеком. Именно поэтому он не сработался с Мыколой.

Вскоре после поездки за океан Ельцов основал собственный Интернет-сайт «Украина Криминальная». Олег имел давние и широкие связи в спецслужбах, милиции и криминалитете. В частности, он дружил с бывшим сотрудником Управления по борьбе с организованной преступностью МВД Украины Игорем Гончаровым. Это была загадочная личность. Гончаров живо интересовался политикой, критиковал начальников силовых структур и называл себя “человеком Марчука”. Он давно помогал Ельцову, подбрасывая журналисту занимательную информацию и документы.

О том, что за Гонгадзе действительно следила милиция, Ельцов знал еще в самом начале кассетного скандала. Ему сообщил об этом Гончаров. Экс-убоповец даже назвал сотрудников МВД, занимавшихся наружным наблюдением за Гонгадзе. Газета «Грани» в январе 2001 года опубликовала их фамилии. Автором статьи был Олег Ельцов. Однако эта информация не заинтересовала ни депутатов из парламентской следственной комиссии, ни “ведущую” прессу, постоянно требующую расследовать дело Гонгадзе.

Ведущей украинской газетой во время кассетного скандала считалась «Зеркало Недели», а ведущей украинской журналисткой – ее редактор Юлия Мостовая. Статьи этой журналистки представляли собой настоящие литературные произведения. В них случались сложноподчиненные предложения, в которых насчитывалось до пятнадцати запятых. Читая эти тексты, украинские политики чувствовали себя полными ничтожествами. Поэтому Мостовую уважали и боялись. Даже Кучма.

На пятый день после исчезновения Гонгадзе Мостовая лично выступила с трибуны Верховной Рады и потребовала создать для расследования происшедшего специальную парламентскую комиссию.

После обнародования записей Мельниченко ведущая журналистка Украины стала главным консультантом по кассетному скандалу для американцев. Она буквально не вылезала из посольства США, встречаясь с Карлосом Паскуалем. Журналистка ежедневно докладывала послу все слухи, циркулирующие вокруг кассетного скандала. Их беседы происходили в “холодильнике” – комнате в посольстве, специально защищенной от прослушивания. В центре внимания сторон был вопрос: что выиграет или потеряет от этой истории каждый отдельный украинский политик или олигарх, и как к этому стоит относиться американцам. Посол также интересовался, кто стоит за кассетным скандалом и почему убили Гонгадзе.

Мельниченко поначалу ничего не знал о «Зеркале Недели». О существовании самой влиятельной украинской газеты ему рассказали уже в Америке. Начав читать статьи Мостовой, Мыкола совершенно ничего не понимал в них. Он просто не знал большинства слов, которые использовала журналистка. Тем не менее, майор мечтал об интервью в «Зеркале Неделе». Он ждал, что его попросят об этом. Но Мостовая не просила. Она прекрасно знала цену Мельниченко и понимала, что не услышит от него того, что надо. Ей нужно было подтвердить, что Паскуаль – выдающийся дипломат, последовательно выступающий за улучшение американо-украинских отношений, а за прослушиванием Кучмы стоял Медведчук.

В первую годовщину кассетного скандала «Зеркало Недели» посвятило этому событию несколько материалов. Мостовая взяла пространное интервью у Мороза и написала огромную передовицу с философскими размышлениями на тему – кому это было выгодно и что принесло в результате. Ни одного нового факта или сенсационной подробности, проливающей свет на убийство Гонгадзе и записи Мельниченко, там не сообщалось.

Именно в это время в Киеве работала съемочная группа ВВС – та самая, которая позднее встретилась в Америке с майором. Для лучшего понимания ситуации корреспондент ВВС Том Манголд решил побеседовать в “холодильнике” с Карлосом Паскуалем. Из этой встречи он вынес англоязычный перевод передовицы «Зеркала Недели». Посол США порекомендовал ее прочитать, подчеркнув, что это – лучшее журналистское расследование кассетного скандала. Ознакомившись со статьей, британец возмутился:
– Если это – максимум, чего узнала ваша пресса за год после убийства своего коллеги, то журналисты в этой стране действительно заслуживают обезглавливания.

Правда, спустя пару лет «Зеркало Недели» исправилось. Газета начала печатать огромные статьи, посвященные расследованию дела Гонгадзе. Эти публикации были целиком и полностью основаны на “сливе” документов из Прокуратуры. И, в частности, протоколов допросов покойного Игоря Гончарова.

О том, что еще в январе 2001 года можно было, при желании, найти его живым, «Зеркало Недели» умалчивает.