Компромат.Ru ^®

Владимир Цвиль: «В центре кассетного скандала»

Отрывки из книги. Часть 4

Оригинал этого материала
© "Главред", 15.09.04

Глава 3. В объятиях «Свободы»

Срок действия чешских виз Мельниченко и его семьи истекал 23 февраля 2001 года. Убедившись, наконец, в том, что Мороз устранился от ответственности за его судьбу, Мыкола начал переговоры о предоставлении ему убежища на Западе. В этом майору содействовала целая группа лиц: сотрудники радиостанции «Свобода» Купчинский, Народецкий, Халупа и Крушельницкий, и шеф московского бюро газеты «Нью-Йорк Таймс» Патрик Тайлер. Все они при этом рассчитывали получить доступ к его записям и использовать их в своих профессиональных интересах. Журналисты были уверены в том, что, помогая Мыколе, они делают большое дело для Украины.


Со временем вопрос “что делать с Мельниченко?” стал центральным для нас с Болданюком. Нас уже не интересовали ни его записи, не заботило, с кем он работает в Киеве. И даже не волновало, чем закончится кассетный скандал. Все это отошло на второй план. Главное было избежать ответственности за жизнь Мельниченко. Чтобы он в результате этой бурной истории остался живым и здоровым.

С самого начала пребывания Мельниченко в Чехии, мы помнили о существовании дня «х», до которого необходимо было определиться с его будущим.  Это было 23 февраля 2001 года - день, когда заканчивался срок действия чешских виз майора и его семьи.  Оставаться в Остраве на нелегальном положении было опасно – это могло стать формальным поводом для его депортации из страны. Власти Чехии прекрасно знали о том, что Мельниченко находится на их территории. Пересекая границу, он заполнил миграционную карту, в которой указал, кто, когда и на какой срок пригласил его сюда.

Правда, мониторинговый комитет ПАСЕ постановил рекомендовать странам-членам Совета Европы не выдавать Мельниченко Украине, если ее официальные власти будут обращаться с подобным требованием. Фактически это означало пожелание, при необходимости, предоставить ему политическое убежище.

В  крайнем случае, думали мы с Болданюком, Мельниченко может остаться в Чехии, обратившись с просьбой об убежище к правительству этой страны.

Однако вскоре в дело активно вмешались американцы. Именно их настойчивость привела, в конечном итоге, к тому, что Мельниченко отправился за океан.  


В конце января 2001 года я принял решение открыть от имени Мельниченко электронный почтовый ящик. Сам Мыкола не пользовался Интернет и вообще слабо представлял себе, что это такое. Пользоваться электронной почтой его научил Болданюк. Благодаря нам Мельниченко получил возможность переписываться. Он писал свои письма от руки на листе бумаге, потом Лиля набирала текст в компьютер, а отправлял его Болданюк.

Зная пароль почтового ящика майора, я имел доступ ко всей его корреспонденции. При этом я сохранял всю переписку: распечатывал все письма, адресованные Мыколе или написанные им, и складывал их в архив. Я делал это по нескольким причинам.

Во-первых, на случай если бы вдруг что-то случилось с Мельниченко, чтобы не обвинили в происшедшем нас с Болданюком. Во-вторых, я сам не чувствовал себя в достаточной безопасности. И, кроме того, хотелось сохранить эти документы на будущее. Теперь они помогли мне восстановить ход событий с хронологической точностью.

Почтовый ящик mykolamelnychenko@hotmail.com  был открыт мною 25 января 2001 года.  Первым делом я сообщил этот адрес сотрудникам Радио «Свобода» в Праге. Они сразу же забросали майора приветствиями. Журналисты выражали свое восхищение его поступком, старались поддержать и приободрить Мыколу.

Затем начали приходить просьбы о встрече с Мельниченко от корреспондента газеты «Нью-Йорк Таймс» Патрика Тайлера. Первое его письмо мне переправил Роман Купчинский. Потом мы уже переписывались напрямую.

Именно Патрику Тайлеру - тогдашнему шефу московского корпункта «Нью-Йорк Таймс» принадлежала ключевая инициатива в деле обретения Мельниченко убежища в США.

Обратившись с просьбой об интервью, журналист сразу же поставил Мыколу в известность о своих переговорах с послом США в Украине Карлосом Паскуалем.

“13 февраля 2001 г.
П.Тайлер – Мельниченко
Тема: киев
Я в Киеве. Спрашивал американского посла сегодня о том, получите ли вы предложение о политическом убежище”.

Еще не познакомившись с самим майором, американский корреспондент, похоже, лучше самого Мельниченко знал, что тому сейчас нужно. Это стало для нас откровением: на то время Мыкола не думал о получении убежища в США и все еще надеялся на помощь Мороза.

Тем не менее, Тайлер постоянно отмечал в своих статьях желание Мельниченко просить помощи на Западе. Одновременно интересовался у Паскуаля, почему американцы до сих пор не предоставили майору политического убежища. Обо всем этом Патрик писал Мельниченко.  

“18 февраля 2001 г.
П.Тайлер – Мельниченко
Тема: легальный статус
Я написал в «Нью-Йорк Таймс», что нужно уделить внимание вашему легальному статусу. Надеюсь, что это поможет. Я также спрашивал американского посла в Киеве, почему вам пока не предоставили политическое убежище. Надеюсь, скоро ваш статус будет прояснен”.

Заявляя о намерении майора обрести убежище на Западе, журналист «Нью-Йорк таймс» явно старался повлиять на принятие соответствующего решения. Поначалу причина такой заинтересованности Патрика Тайлера была мне не понятна. Однако, познакомившись с американцем лично, я узнал об одной удивительной истории из его прошлого. После этого мне стали понятны его действия.

До того, как стать шефом московского бюро «Нью-Йорк таймс» Патрик работал корреспондентом этой газеты в Китае. Во время событий 1989 года на площади Тяньаньмэнь он спас одного высокопоставленного китайца. Это был коммунист-реформатор из верхушки КПК. После жестокого подавления студенческих выступлений ему угрожал расстрел. Тогда журналист спрятал его в американском посольстве в Пекине, а потом тайно вывез на самолете в Норвегию. С тех пор Патрик считал, что это его крест – помогать всем гонимым.

Узнав об украинском кассетном скандале, Патрик решил, что Мыколу тоже нужно спасать. Помогая ему, он, разумеется, рассчитывал получить доступ к записям Кучмы. Патрик верил, что там содержатся свидетельства огромного количества преступлений.

Ту же самую цель преследовали журналисты «Свободы» - они постоянно предлагали майору всяческое содействие в обмен на записи.

23 февраля 2001 года состоялась очередная встреча Мыколы с зарубежной прессой. Поначалу предполагалось, что он даст эксклюзивное интервью для газеты «Нью-Йорк Таймс». С этой целью Тайлер специально прилетел из Москвы в Прагу. Первым делом, еще до посещения Мельниченко, он встретился с сотрудниками украинской редакции «Свободы».

Корреспондент «Нью-Йорк Таймс» не владел украинским языком, а русский понимал плохо. Зная об этом, журналисты «Свободы» начали просить меня взять их с собой. После двух прямых эфиров Мельниченко на Радио «Свобода» они буквально рвались к нему еще и еще. Больше всех просился Аскольд Крушельницкий:

- Володя, ну, можно, я с вами поеду?! Я ничего не буду делать – я только постою рядом, посмотрю. Может, нужно будет что-то перевести Патрику. Я не буду брать интервью!

В конце концов, я не устоял перед уговорами и взял с собой Аскольда и его жену Ирину Халупу. Так еще одними участниками встречи с майором стали журналисты Радио «Свобода».

Мы собрались на окраине Остравы в ресторане гостиницы «Олимп», в отдельном охотничьем зале. Этот отель принадлежал фирме, в которой работал Болданюк. В тот день ресторан специально закрыли для посетителей, и мы оказались там одни среди шкур животных. Через некоторое время появился Мельниченко. Отправляясь на встречу с журналистами, он надел длинный плащ, очки и женский парик. Кто и зачем посоветовал ему эту клоунаду, было загадкой. Болданюк рассказывал, что за время пребывания в Чехии Мыкола еще несколько раз пользовался этим нарядом.

Мы вместе просидели пять часов. Избранная форма общения оказалась для майора более удачной, чем выступление в прямом эфире. Мыкола сумел расслабиться, даже выпил с нами вина. По ходу беседы он проникся симпатией к собеседникам – особенно к Аскольду Крушельницкому. Естественно, он, в первую очередь, говорил о записях – рассказывал журналистам, что интересного ему удалось в них отыскать.

Другой темой наших разговоров было определение будущего Мельниченко и его семьи. Ведь действие его визы в Чехию закончилось именно в этот день. Расставался с журналистами Мыкола уже в статусе нелегала – его теперь мог остановить и задержать первый встречный полицейский.

Журналисты, в свою очередь, разъясняли майору, что подразумевает собой политическое убежище в западных странах и в чем заключается процедура его получения. А также предлагали собственную помощь для того, чтобы установить необходимый контакт в посольствах США и Великобритании. Само собой – не бескорыстно. Патрик Тайлер и журналисты «Свободы» не только не скрывали, но и всячески подчеркивали свое желание заполучить его записи.

Разумеется, они собирались использовать их в политических целях, чтобы усилить давление на Кучму. Как свойственно всем представителям Запада, они были искренне уверены, что намного лучше нас, украинцев, разбираются в ситуации. Им казалось, что кассетный скандал представляет уникальный шанс избавиться от коррумпированной власти в Украине. И для этого будет достаточно обнародовать имеющиеся у Мыколы записи.

По результатам состоявшейся встречи, уже через три дня, 26 февраля Патрик опубликовал большую статью в «Нью-Йорк таймс». В ней он изображал Мельниченко одиночкой-альтруистом, решившим положить конец коррупции в Украине, и сравнивал его с Дон Кихотом.

Тайлер сообщал, что Мельниченко упорно работает над расшифровкой своих записей и рассчитывает при этом на помощь Запада:

“Мельниченко сказал, что во вторник истекает срок его легального пребывания в стране, где он прячется, и что ему хотелось бы просить помощи у США или Великобритании защитить его самого и его семью на время пока он закончит свою работу”.

Несмотря на клятвенные обещания не конкурировать с «Нью-Йорк таймс», Крушельницкий таки сумел проинтервьюировать Мельниченко. Так майор еще раз появился в эфире украинской «Свободы». Правда, на этот раз уже в записи. Мыкола заявил радиослушателям:  

“Я не обращался ни к одной стране с просьбой о политическом убежище, потому что считаю, что все таки ситуация в Украине должна изменится к лучшему и Кучма должен уйти. А к власти должны прийти демократические силы. Почему я должен просить политического убежища, кого я должен бояться - Кучму? Пусть он меня боится. Если я попрошу о политическом убежище в какой-то стране, то это сразу же вызовет неправильную реакцию”.

Однако для западной публики журналисты выдавали прямо противоположную информацию. В своей статье от 28 февраля 2001 года в газете «Дейли Телеграф» Крушельницкий писал:

“Сейчас Мельниченко признаёт, что он обеспокоен за свою семью. Он думает, что нужно три месяца, чтобы расшифровать все записи. “Мне нужна защита”, – говорит он – “я доверяю Британии, и был бы в безопасности там”.

Публикации Тайлера и Крушельницкого были частью кампании, призванной привлечь внимание к судьбе Мельниченко на Западе. Параллельно журналисты проводили переговоры с официальными представителями США и Великобритании. Конкретные предложения не заставили себя долго ждать.

“2 марта 2001 г.
П.Тайлер – М.Мельниченко
Посольство США послало мне имя и номер телефона человека, с которым вы можете контактировать, если хотите обсудить ваш легальный статус. Кто-то звонил Володе с этой информацией?”

“2 марта 2001 г.
П.Тайлер – В.Цвилю
Я надеюсь, что вы получили телефонный звонок с именем человека из посольства США, чтобы Мыкола мог позвонить, если он хочет обсудить его статус”.


Крушельницкий, в свою очередь, договорился, что в британском посольстве в Праге звонка Мыколы тоже будет ждать специальный человек. Об этом в письме на имя Мельниченко сообщала Ирина Халупа. Она подчеркнула, что в Лондоне очень заинтересованы в оказании помощи майору.

“2 марта 2001 г.
И.Халупа – М.Мельниченко
Привет Вам! Аскольд звонил в Лондоне, и, соответственно, они очень заинтересованы вам посодействовать и как-то вас обеспечить.
Свяжитесь с британским посольством в Праге. Телефон 02-57 530 278 между 10 и 12 часами утром. Трубку возьмет оператор, вам нужно будет попросить пани Юдит Гарднер. Она в курсе и будет ждать вашего звонка. Пани Гарднер работала в киевском посольстве, она владеет украинским или русским и будет ждать вашего звонка. Аскольд вернется из Праги в воскресенье. Если вам потребуется его помощь, свяжитесь с ним по е-майл askire@aol.com или звоните по мобильному 0606 551 066. Приветствую вас сердечно и желаю успехов и хорошего настроения. Ирина.
Забыла вам в первом сообщении сказать, что, звоня в британское посольство нужно использовать фамилию Остапенко. Так договорился Аскольд. Извиняюсь за рассеянность, переживаю и очень устала. Салют, Ирина”.

Таким образом, у Мыколы оказалось сразу два варианта: обращаться за убежищем к США или Великобритании. Болданюк не вмешивался в происходящее и предоставил право выбора самому Мельниченко. При этом мой друг настаивал лишь на том, чтобы Мыкола, наконец, определился с планами на будущее. Болданюк подчеркивал: нужно оставить все иллюзии и понимать, что он никогда уже не вернется в Украину.

Первоначально Мыкола склонялся к тому, чтобы уехать в Великобританию. Все-таки, рассуждал он, это – Европа и оттуда будет относительно недалеко до Украины.  Однако, пообщавшись с англичанами, он отказался от первоначального намерения. Что смутило майора, мне не известно. После этого Мыкола выбрал Америку. Это случилось уже после того, как Патрик Тайлер провел все предварительные переговоры. Приняв такое решение, Мельниченко обратился к журналисту с официальным заявлением:

“7 марта 2001 г.
М.Мельниченко – П.Тайлеру
Уважаемый Патрик!
В связи с тем, что результаты экспертизы и политическая ситуация на Украине не дают мне надежду на скорое возвращение на Родину, а товарищи с украинской стороны не решили мой вопрос (человек, который должен был привезти выездные документы не вышел на связь, и я остался без документов и в нелегальном статусе), поэтому я прошу Вашей помощи. Прошу провести Вас переговоры с компетентными людьми заокеанской стороны о возможности пребывания меня и моей семьи в вашей стране в легальном положении, позволяющем работать и учиться и обеспечение нашей безопасности. Прошу чтобы данная акция не получила огласки во избежание нежелательного политического резонанса на Украине.
С уважением, Мельниченко Н.И.”

Однако для того, чтобы предпринять конкретные шаги в этом направлении, Мельниченко требовались документы. Паспортов у них с Лилей по-прежнему не было – они оставались в Киеве у социалистов.

Глава 4. Детектор лжи.

Вместо того чтобы реально уяснить свое положение и искать из него выход, Мельниченко продолжал жить иллюзиями. Он напоминал утопающего, который, спасаясь, хватается за соломинку. Мыколе по-прежнему казалось, что какие-то специальные процедуры могут подтвердить его правоту и заставить Кучму уйти в отставку. Поначалу он рассчитывал, что ему поможет экспертиза записей в Вене. Потом, начал требовать у нас с Болданюком организовать ему самому проверку на детекторе лжи.

Еще в Чехии я заметил одну характерную черту Мыколы. Если он вбил себе что-то в голову – бороться с этим было практически невозможно.

Желание подвергнуть себя тесту на детекторе лжи появилось у Мельниченко давно. Я даже не знаю, кто подсунул ему это идею. Изначально майор очень слабо представлял себе эту процедуру. Тем не менее, он выставлял ее в качестве условия для встреч с западными журналистами. Договариваясь с Патриком Тайлером, он потребовал, чтобы корреспондент привез ему детектор лжи.

- Я не буду отвечать на его вопросы, если он не привезет детектор! – заявил он мне с Болданюком.

Корреспондент «Нью-Йорк Таймс» очень удивился этому. Он впервые за свою журналистскую карьеру сталкивался с такой проблемой. До этого никто из интервьюируемых не требовал проверять себя на полиграфе.

Постепенно мысль о необходимости публичного теста на детекторе лжи превратилась у Мельниченко в навязчивую идею. Он упоминал об этом в каждом разговоре со мной. Настаивал: ищи в Германии, проси в Америке. Майор убедил себя в том, что прохождение такой процедуры расставит все точки над «і», и, наконец, весь мир поверит в правоту его обвинений против Кучмы.

Поддавшись на эти уговоры, я нашел в Германии какую-то фирму, специализирующуюся на подобных услугах. Но они потребовали у меня подробную историю болезни клиента, его правдивый анамнез. Немцы интересовались: нормально  ли в свое время проходили роды майора, какие болезни он перенес в детстве, не было ли у него травм головы.  Как врач, я понимал правомерность этих вопросов и обратился за разъяснениями к Мельниченко.  И вскоре получил от него ответ по электронной почте. Майор признался:

“В 1985 году во время прохождения срочной службы у меня было сотрясение головного мозга с длительной потерей сознания и явлениями ретроградной амнезии. В дальнейшем, при прохождении медицинских комиссий это мною скрывалось”.

Кроме этого Мыкола поставил ряд условий:

“Считаю, что основной целью данного теста является подтверждение подлинности записей, опровержение работы на иностранные спецслужбы, подтверждение участия Кучмы в разговорах, содержащих противозаконные аспекты.

Считаю недопустимым на сегодняшний день задавать политизированные вопросы (например, когда я познакомился с тем или иным политиком, было ли финансирование со стороны и др.)”.

Доказать Мыколе, что проверка на полиграфе подразумевает выяснение тех вопросов, где тестируемый начинает лгать, было невозможно.

Тема детектора лжи в очередной раз всплыла при подготовке интервью Мельниченко для американской телекомпании CBS.

Я передал телевизионщикам просьбу майора. Начались переговоры. Мы долго уламывали американцев, однако те отказались привозить ради Мыколы из США целую лабораторию. Они объяснили, что не собираются делать каких-то политических выводов из этой истории и убеждать телезрителей в чьей-то правоте. Журналисты говорили, что они вообще хотят показать американцам, что существует страна Украина, в которой такая история возможна.

Это казалось им невероятным: чтобы по приказу президента отрезали голову журналисту, а охранник этого президента два года записывал все его разговоры для личной коллекции. Да еще и диктофоном из-под дивана. Такого не было ни в одной стране мира за всю историю цивилизации. Рассказом об украинском кассетном скандале американцы собирались удивить свою многомиллионную аудиторию.

Готовясь к съемкам, они попросили Мыколу переодеться в какую-то специальную одежду, чтобы показать, как он маскируется, когда выходит на улицу. Планировали также снимать его с семьей дома, в горах. Но Мельниченко категорически отказался – он видел себя совсем в иной роли. Он согласился позировать только перед компьютером с записями. И говорить только о политике. Майор представлял себя патриотом, который томится в вынужденном изгнании и стремится вернуться на Родину.

Встреча Мельниченко со съемочной группой CBS состоялась на одной из местных телестудий в Остраве.  Болданюк предварительно договорился, что там никого не будет целый день.  Американцы приехали в Чехию большой командой – шесть человек. Корреспондент по имени Стив Крофт, два продюсера, оператор, звукооператор и переводчик. Помимо них при съемках присутствовали Народецкий, Халупа и Крушельницкий.

В центре внимания всей этой большой группы был Мельниченко.

В своем интервью Мыкола заявил, что работал в одиночку и не поддерживал контактов с политическими противниками Кучмы. Майор также не стал упоминать про цифровой диктофон под диваном, теперь уже объяснив, что способ осуществления записей – его личный секрет.

Сообщая мне о состоявшихся съемках, Болданюк рассказывал:

“Американцев интересовало от него:
- дайте нам информацию!
- как (точно) - как вы это сделали (это интересует нас намного больше, чем то, что вы говорите о Кучме или про других!!!)

Мельниченко, по моему мнению, говорил спокойно и умно. В нескольких случаях эмоционально, со слезами. Но я думаю, что они увидели нормального, сильного человека, никакого не шпиона, супермена (как им может быть, хотелось). Если они так понимают – не знаю. Меньше всех понимал тот корреспондент Стив”.

В результате, американцы рассказали в эфире, что Мельниченко требует совместной проверки на детекторе лжи себя и Кучмы.