Как Валя потряс дом Нирнзее
В день публикации моей статьи о "ночи с Волошиным" разразился скандал.
В 8 часов утра Юмашев позвонил мне на мобильный:
- Лена! Как вы могли! - перешел он опять на "вы".- Я вам свой пейджер, думаете, для чего показал?! Чтобы вы в газете про него писали?! Если б я знал, что вы в Кремле как журналистка сидите, я б вам свой пейджер не показывал!
- Не поняла, Валь, а ты думал - я в Кремле как КТО сижу?! - впервые в жизни от крайнего изумления обратилась я к Юмашеву на "ты".
- Ну, я думал, ты там - как подруга Александра Стальевича...
- Да ты что, с ума сошел?! Какая я ему подруга?! Я ведь тебе прямым текстом сказала, что собираюсь писать репортаж! Ты же меня не первый день знаешь и прекрасно помнишь: когда мы с тобой разговаривали наедине и ты просил об этом не писать, я всегда держала слово и не публиковала ни строчки! Разве не так? Ты бы и сейчас мне мог про свой этот пейджер то же самое сказать. Но ты же ведь мне сам стал хвастаться вашей "хорошей работой", тебя никто за язык не тянул!
Но в мозгу у Юмашева, как дурная заноза, засела "подруга Волошина", и он ещё раз десять повторил мне, что "не понял моего статуса в Кремле". Я почувствовала, что Валя подставился и, поняв это, он, по своему доброму обычаю, просто ищет, на кого бы спихнуть вину.
Вредоносность валиного занудства усугублялась ещё и тем, что разговаривала я с ним, по пояс высунувшись из окна: мой тогдашний мобильник не пробивал через вековые метровые стены "дома Нирнзее". И все мои попытки унять юмашевские пудовые рыдания с интересом выслушивали соседи на всех девяти этажах.
Кроме того, на дворе, кстати, был совсем не май месяц, а наоборот, декабрь, а Юмашев, между прочим, поднял меня с постели в чём мать родила.
Почувствовав, что ещё пару минут таких бесед нагишом на морозе - и я превращусь в посмертный памятник Снегурочке, я решила срочно утихомирить Юмашева не пряником, а кнутом:
- Ну что за истерики, Валь! Что за эгоцентризм! Ты бы лучше о президенте так заботился, как о себе!
Я старалась говорить как можно тише. Но акустика в квадратном внутреннем дворике-колодце "дома Нирнзее" - как в оркестровой яме. И для моих перебуженных соседей мой заговорщический шепот, по видимому, придавал всей этой сцене ещё большую ценность подлинного драматического искусства: сначала на моём этаже, а потом и на всех остальных этажах из окон по пояс высунулись заспанные зрители и начали угрюмо сопереживать кремлёвской трагикомедии. Причем я кожей чувствовала, что их зрительские симпатии - не на моей стороне. Хотя бы потому, что собеседника моего они не видят.
Я срочно прикрыла срам одеялом и продолжила с гневным сценическим придыханием:
- Валя! Ну почему ты вообще всё время думаешь, что все вокруг только на тебе и зациклились?! Что, всей Москве, по-твоему, сейчас больше делать нечего, как думать о твоём пейджере?!
* * *
Но несмотря на мои психотерапевтические пассы, вся политическая Москва в этот день действительно только и говорила что о юмашевском пейджере. Профессиональный самопиарщик Глеб Павловский по полной программе использовал ситуацию для раскрутки собственной персоны. Вечером он заявился в эфир НТВ и стал героем дня. Евгений Киселёв зачитал в студии эпизод из моей статьи про валин пейджер и попросил Павловского прокомментировать. А тот, разумеется, ни секунды не заботясь о сохранении лица Юмашева, всё про пейджер подтвердил, да ещё и, по сути, провозгласил, что это как раз он, по сговору с бывшим кремлёвским главой администрации, выиграл выборы с помощью публикации своих "exit pools".
На совещании в Кремле из-за валиных откровений, разумеется, тоже был скандал. Юмашеву вставили по первое число за то, что он ради бахвальства раскрыл причастность администрации президента если не к чёрным, то уж точно не к белым избирательным технологиям Павловского.
Формально интернет-сайт, на котором глава Фонда эффективной политики провернул всю операцию, не являлся СМИ, и поэтому не подпадал напрямую под закон о выборах, запрещавший в день выборов публикацию результатов опросов (как одну из самых эффективных форм агитации). Кроме того, хотела бы я в тот момент взглянуть на Примакова, подающего в суд на Павловского или Юмашева за этот чёрный пиар. Проигравшие попрятались в норки и только и мечтали о том, как бы им поскорее замолить грехи перед новым режимом, чтобы потеплее пристроиться в будущем. Однако это был тот краткий момент новейшей политической истории, когда Кремль ещё слегка стеснялся собственной наглости. Поэтому Валентина Борисовича, как мне с хохотом рассказывали кремлёвские обитатели, коллеги, не сговариваясь, замучили однотипным вопросом: "Слушай, а ну х... ты вообще там своим пейджером начал размахивать?!"
* * *
Меня больше занимал другой вопрос. Откуда Валя в 8 часов утра уже знал о том, что написано в моей статье? Разгадка нашлась быстро. Собственно, достаточно было вспомнить наш разговор с Валей: когда я напомнила ему, что прямо предупредила о намерении написать репортаж, он своим обычным плачущим голосом возразил:
- Да нет, я только вчера вечером узнал, что ты репортаж пишешь...
"Вчера вечером" узнать о содержании моего репортажа Валя Юмашев мог только из единственного источника. И элементарная разгадка персоны "лазутчика" меня отнюдь не радовала. Потому что человеком этим оказалась наша бывшая коллега, незадолго до этого сменившая профессию журналиста на должность кремлёвской чиновницы - Наталья Тимакова (сегодня занимающая пост главы пресс-службы президента). Накануне, когда я писала репортаж, Наташка зашла к нам в "Коммерсантъ" "попить чайку и поздравить всех с Новым годом". Она "по старой памяти" попросила разрешения у тогдашней начальницы отдела политики Вероники Куцылло войти в редакционную компьютерную систему, чтобы прочитать мою статью. Вероника разрешила - при условии, что Наташка прочтет репортаж именно как бывшая коллега, а не как "кремлёвский шпион".
Моментально пробежав текст, Тимакова заявила мне:
- Статья, конечно, отличная. Но ты же понимаешь, что этот текст нельзя публиковать! У Вали же будут из-за этого большие неприятности!
- А ты не считаешь, Наташ, что это валины проблемы? Он - взрослый мальчик и сам должен понимать, что говорит. Я же всё-таки работаю не в его пиар-службе, а в газете.
Но Наташка не унималась:
- Ну мы тогда завтра Стальевичу на совещании устроим выволочку! Ему мало не покажется! Будет знать, как журналистов в Кремль приглашать!
Я на всякий случай поинтересовалась:
- Кто это "мы устроим"?
- Ну... я и Валя... - не моргнув глазом, с уверенной хлестаковской интонацией ответила Тимакова и попыталась перейти к угрозам. - Учти, я тебе по-дружески говорю: мы тебя в Кремль больше не пустим!
- Знаешь, Наташка, не вы меня туда пускали, не вам меня туда и прекращать пускать. Ты бы на моём месте, если бы оставалась журналисткой, поступила бы точно так же, разве нет? - закончила я разговор.
Тимакова ушла в бешенстве, но, впрочем, перед уходом, по требованию своей бывшей начальницы Вероники Куцылло, все же поклялась нам, что до выхода публикации не разгласит её содержания кремлёвским сотрудникам.
- Не переживай, Ленка! - постаралась меня успокоить Ника Куцылло, как только новая кремлёвская чиновница удалилась. - Знаешь, по-моему, Тимакова просто ревнует к нашим журналистским успехам. Она-то ведь теперь дорвалась до Кремля, информации у неё много, а писать она про это больше не может - представляешь, как ей обидно? По-моему, в ней просто до сих пор борется журналистка и чиновница...
На следующее утро, после того как Валя проговорился мне, что он узнал содержание текста накануне вечером, нам стало ясно, кто же победил в этой схватке внутри бедной Наташки.
Я старалась воспринимать эту историю с Тимаковой просто как факт чужой биографии. Но при этом никак не могла отделаться от гнетущего впечатления, что на моих глазах произошла мутация талантливого журналиста в обычного чиновника, с традиционным для чиновников набором моральных качеств. Просто как в фильме ужасов про вампиров, типичный голивудский сюжет: девушку уже укусил вампир, но какое-то время внешне она все еще напоминает человека, и поэтому друзьям все ещё жалко вколачивать в неё осиновый кол. Жалко - но только до тех пор, пока у неё внезапно не отрастают клыки и она не пытается вас пожрать. В общем, John Carpenter, "Vampires", Kremlin-production.