Рома выбрал классное место
Новую "информационную войну" я заметила висящей на столбе. Возвращаясь 13 июля 1999 года из Подмосковья по Рублёвскому шоссе, я увидела огромный рекламный плакат "Рома думает о семье. Семья думает о Роме. Поздравляем! P. S. Рома выбрал классное место".
Я сразу почувствовала, что эта серия "Информационных войн" (единственного качественного российского боевика) будет самой кровавой из всех предыдущих.
В том, что речь шла не о семейном празднике какого-нибудь Ромы, а об объявлении вендетты всему ельцинскому клану и, в частности, тогдашней "правой руке" Березовского по "Сибнефти" Роману Абрамовичу, сомневаться не приходилось.
Место для рекламы Рома (вернее, - его поклонник) выбрал, действительно, классное - правительственная трасса, где можно сразу, одним ударом, доставить удовольствие всем гражданам Москвы, кто догадается, что фамилия Ромы - не Иванов.
Коммерсантовские фотографы стали едва ли не единственными, кто успел сфотографировать этот рекламный плакат - он провисел меньше суток и был снят по требованию "Сибнефти". Как нам удалось выяснить, заказ на эту рекламу обошелся неким анонимам всего-то навсего в 1600 долларов. А сколько удовольствия! В общем, креатив бил ключом.
Следующим шедевром стала серия плакатов с призывом выкорчевывать "БаоБАБы", стилизованная под "Маленького Принца" и развешанная на всех центральных улицах Москвы.
Одним из авторов идеи в Кремле считали близкого к Владимиру Гусинскому пиарщика Сергея Зверева, который в тот момент, по совместительству, работал еще и заместителем главы кремлёвской администрации. До того момента считалось, что Зверев - необходимое президенту "недостающее звено", посредник между "околосемейным", "подберёзовым" руководством администрации и "Мостом", и именно поэтому его держали в Кремле.
Однажды, когда я зашла к Звереву в его кремлёвский кабинет, "недостающее звено" с азартом подвело меня к окну, выходящему на Ивановскую площадь и сообщило:
- Вон, видите, это - машина Абрамовича. Значит он сейчас - либо у Волошина, либо у Татьяны. Он целыми днями здесь у неё торчит...
И началось... Последующие проекты были уже куда менее изящны. За один из них - публикацию в пролужковской газете "Версия" телефона и домашнего адреса старшего сына Волошина Ильи с подстрочным призывом к вкладчикам AVVA прийти и взять свои деньги, якобы украденные Волошиным, - дико хотелось прийти и надавать по морде, наоборот, коллегам из "Версии". Я до сих пор убеждена, что именно подобными заказными ударами ниже пояса СМИ разбудили в Волошине зверя.
* * *
С конца июля отдельные бои без правил превратились уже в одно, сплошное, непрекращающееся кровавое месиво. Каждое воскресенье политически озабоченные граждане жалели, что у них - не два телевизора. Потому что смотреть надо было и рупор Гусинского (киселевские "Итоги" на НТВ), и рупор Березовского (Доренко на ОРТ). При мысли же, что весь этот взаимный поток нечистот придется ещё и записывать на видео, а потом планомерно отсматривать, возникал просто физический приступ тошноты.
В те выходные, когда я гостила за городом у Маши Слоним, мы выходили из положения просто: специально разделялись по разным комнатам - она на кухню, я - в гостиную, а потом, наоборот, - чтобы отсмотреть взаимные "пятиминутки ненависти" по обоим каналам. А потом, в перерывах между сюжетами, бежали друг к другу обмениваться впечатлениями.
- Ну как там Кисель?
- Занудство, как всегда. Он даже с сенсационными документами в руках мекает и бекает так, что всем уже скучно становится. А что Доренко?
- Огнево! "Расчлёненку" давал! Жопу Примакова и ногу Лужкова... Весело!
* * *
Информационная война достигла апогея, когда НТВ прямо обвинило Волошина и ельцинскую дочь Татьяну в коррупции. Это было самым большим политическим (а вернее, - психологическим) просчётом Гусинского. Потому что ровно в ту секунду для кремлёвского администратора виртуальная пропагандистская война вышла из политической плоскости и превратилась в отчаянную битву за собственное физическое выживание. А на фоне звучавших в тот момент угроз Лужкова расправиться с коррупционерами из ельцинского окружения после прихода к власти - глава кремлёвской администрации стал ещё и вожаком в борьбе всего клана именно за физическое, а не за политическое выживание.
Таким образом, стараниями своих врагов, Волошин превратился в раненого зверя, которого Лужков с Примаковым, при активной информационной поддержке НТВ, пытались выкурить из кремлёвской берлоги.
И выкурили, блин, на собственную голову. Глава администрации Волошин собрал "кремлёвский пул" на брифинг и объявил, что "вопрос сейчас стоит так: либо мы сломаем "Мост", либо "Мост" сломает государство" Под "государством", разумется, подразумевалась тогдашняя кремлёвская команда. После этого счета "Медиа-Моста" и "НТВ-плюс" во Внешэкономбанке были немедленно арестованы.
В Кремле с прямой санкции Волошина был введен жёсткий запрет для чиновников всех рангов на общение с журналистами из медиа-холдинга Гусинского. Последнего мостовского лазутчика Сергея Зверева с позором вышвырнули из Кремля.
Вслед за этим Волошин всерьёз предложил коллегам даже перестать пускать в Кремль телекамеры НТВ, - чтобы оставить этот телеканал без "картинки" с официальных президентских мероприятий.
Из списков аккредитации на брифинги Волошина (как всегда, закрытые) всех мостовских журналистов тоже вычищали.
Ленка Дикун из "Общей газеты", финансируемой Гусинским, звонила и жалобно умоляла:
- Ленка, скажи, что было на брифинге? Меня Егор (главный редактор "Общей газеты" Егор Яковлев - Е. Т.) просто убьёт, если я ничего об этом не напишу!
И я, разумеется, рассказывала.
Ровно с тех пор в "кремлёвском пуле" появился самый четкий индикатор, позволявший определять степень "вменяемости" журналиста: если ты, несмотря на войну кланов способен поделиться информацией со своим коллегой, которого лишили аккредитации, - значит, у тебя ещё всё в порядке с головой. Если нет - значит, пора лечиться. Или - менять профессию на кремлёвского чиновника.
* * *
Со мной Волошин в тот момент вообще не вполне понимал, что делать. Вроде бы, по номиналу, я была - своя. То есть - из СМИ Березовского. С другой стороны, из-за того, что в своих статьях по отношению к обоим враждующим кланам я последовательно занимала непатриотичную позицию "оба - хуже", да еще и позволяла себе информировать читателей обо всех известных мне теневых действиях Волошина против "Моста", в какой-то момент я тоже попала под горячую руку. В начале сентября Стальевич "собственноручно" (как поспешила сообщить мне кремлёвская пресс-служба) вычеркнул меня из списка на аккредитацию на свой закрытый брифинг.
Мой ответ был прост и эффективен: я в тот же день разузнала в подробностях, о чем он говорил на закрытой встрече (благо в тот момент здоровые на голову коллеги в "кремлёвском пуле" всё-таки оставались), и опубликовала все это на первой полосе "Коммерсанта".
Причём если после предыдущих брифингов, на которые Волошин сам меня приглашал, я оказывалась повязана "честным журналистским словом" и могла использовать всю прозвучавшую там информацию только "без ссылки на источник", то на этот раз я, напротив, ни в чём себе не отказывала. И под каждой воинственной цитатой поставила гордое имя кремлёвского администратора.
После этого Волошин быстро смекнул, что безопасней всё-таки со мной дружить, чем враждовать. И с этого момента глава администрации стал не только звать меня на все брифинги, но и исправно снимать трубку, когда я звонила ему в приёмную. А если бывал занят - то обязательно просил потом секретарш найти меня и связать с ним по телефону.
Меня давно занимает вопрос: почему тот же самый человек, который в тот момент смог взять себя в руки и, несмотря на всё своё личное раздражение, повести себя в отношении меня настолько профессионально, - так вот, почему он же не сумел год спустя поступить столь же профессионально в отношении НТВ и отказаться от личной мести?
Я, конечно, понимаю, что я, в отличие от Гусинского, не угрожала волошинскому физическому существованию. Вполне возможно, что у людей, испытавших такой сильный физический страх, действительно примерно так же, как после инсульта - безвозвратно отмирают какие-то нервные клетки, отвечающие за умение прощать.
Но я даже не говорю сейчас о совершенно не прижившемся в России понятии "милость к поверженным врагам". Меня удивляет в данном случае только аспект профессионализма: почему такой точный и эффективный Волошин оказался настолько непрофессионален по отношению к НТВ? Ведь если бы он в 2000 году "конверсировал" собственную жажду мести и сохранил НТВ в прежнем виде - это стало бы потрясающе выигрышным ходом для имиджа новой власти и страны в целом.
К тому же, попридержав месть, Волошин не показал бы своему политическому ученику Путину того развращающе лёгкого способа, которым можно сворачивать головы бывшим союзникам. Чем застраховавал бы, кстати, на всякий случай, на будущее, и свою собственную, волошинскую, шею.