Как Лужкова преследовало имя Лена
Летом 1999 года газета "КоммерсантЪ" приняла "политическое" решение: с этого момента кремлёвский обозреватель Должен был ездить ещё и в поездки с Лужковым. И на моих хрупких женских руках в одночасье оказались сразу два "действующих президента". Причём каждый со своими болячками, в которых я должна была постоянно разбираться. Историю болезни Ельцина я уже хотя бы давно вызубрила назубок, а про Лужкова, с которым мне пришлось как-то даже лететь в Вену чинить его мениск, я то и дело путала, какая ж нога у него пошаливает - левая или правая?
Параллелизм между обоими "президентами" подчеркивался ещё и тем, что Лужков теперь позировал на фоне бывшего президентского пресс-секретаря Сергея Ястржембского, который, как только оказался в мэрской компании, к мистическому ужасу всех кремлёвских журналистов, начал постепенно внешне мимикрировать под Лужкова - стал как будто чуть меньше ростом, приобрёл характерную мэрскую мимику, нос картошкой, и даже хихикать стал по-лужковски.
* * *
Меня Лужков сразу же заприметил как инородное тело. Во время первой же зарубежной поездки, куда я с ним отправилась, он подошёл ко мне и удивлённо спросил:
- Что это вы - вчера были вся в чёрном, а сегодня - вся в белом?
- Ну и как вам больше нравится - в чёрном или в белом? - поинтересовалась я.
Но тут мэр таким тоном переспросил меня "Сказать вам, как мне больше нравится?!", - что я предпочла остаться в неведении.
В своих политических оценках Лужков был так же прямолинеен.
Как-то раз в самолёте, по пути домой, я спросила его об отношении к премьеру Степашину, и мэр, ничуть не смущаясь присутствием ещё десятка журналистов, заявил:
- Это не премьер, а тряпка!
Ближе к осени высказывания Лужкова о ельцинском клане становились тоже всё более и более жёсткими. Приехав в Германию в начале сентября, Лужков объявил, что "верит" в информацию о коррупции Ельцинской семьи, и, по сути, пригрозил расправой окружению президента, после того как тот уйдет на покой: "Те, кто не совершал ничего неконституционного - они не должны нести никакого наказания. Но те, кто нарушал конституцию или совершил другие какие-то серьёзные преступления, которые нанесли большой урон государству, - у таких преступлений нет срока давности, и такие люди обязательно понесут наказание, после того как к власти придут честные люди".
Возбудившись до крайности по поводу этих заявлений, "КоммерсантЪ" стал умолять меня добиться от Лужкова эксклюзивного интервью.
Для этого, разумеется, пришлось опять идти туда, куда не пускали. Самым заманчивым пунктом берлинской программы Лужкова была прогулка по реке на катере с местным бургомистром. Журналистов с собой не брали. Но я, воспользовавшись знанием немецкого, смутила дежурившего при входе на катер охранника бургомистра вопросом: "Haben Sie denn keinen Platz fur ein zierliches Madchen?!" - и оказалась на борту.
Увидев меня, Лужков, разумеется, пригласил сесть с ним за стол, а я тут же достала диктофон и призналась ему, что приехала в Берлин только для того, чтобы взять у него интервью. Текст нашей с ним беседы, опубликованный на следующий же день на первой полосе "Коммерсанта", был настолько хорош, и Лужков, в отличие от подавляющего большинства его тогдашних интервью, получился таким живым, что не могу удержаться от удовольствия процитировать его здесь.
"Я: Юрий Михайлович, многие считают, что как раз при вас в стране может быть установлен авторитарный режим. С отрыванием голов политическим противникам. Скажите, если вы станете президентом, - вы гарантируете, к примеру, безопасность Ельцину и его семье?
Лужков: А можно я вам задам вопрос? Мы с вами не так хорошо знакомы...
Я: Меня зовут Лена. Моя фамилия Трегубова.
Лужков: - Лена... Лена... Это имя, часто встречающееся на моём жизненном пути. Вы меня боитесь?
Я: Нет.
Лужков: А почему меня должны бояться другие люди?..
...Был ли случай, когда я заставлял кого-то и что-то напечатать, или наоборот? А ведь вы же вот меня в "Коммерсанте" обмазываете этим самым веществом коричневого цвета ну буквально с ног до головы! Но ведь не было случая, чтобы я прочёл и сказал: не надо публиковать! Или устроил бы на вас какой-нибудь, как у нас говорят, наезд.
Я: А разве не вы на "КоммерсантЪ" пожарных наслали? (сразу после известия о покупке "Коммерсанта" Березовским в редакции появились сотрудники службы противопожарной безопасности и пригрозили закрыть газету за несоблюдение противопожарных норм. - Е. Т.)
Лужков: Мы?! Избави Бог! Если бы я это сделал, я бы перестал уважать себя! Для меня это значит - разрушить свой внутренний стержень! У меня есть стержень!..
Моя личная философия - это полная демократия. Вот спросите у моих помощников! Вот есть одна журналистка, которая, вы меня извините за термин, меня все время обсирает. И вот мне говорят: нужно её как-то это вот...
Я: Кто это вам так советует? Цой? (Сергей Цой - пресс-секретарь мэра Москвы. - Е. Т.)
Лужков: Нет-нет, не Цой. Так вот я говорю: "Ни в коем случае!" И я жёстким образом запретил всякие такие меры!"
* * *
Несмотря на симпатичное интервью, мои родители остались мною после поездок с Лужковым очень недовольны.
Дело в том, что как-то раз на обратном пути в самолёте ко мне подсел тот самый пресс-секретарь столичного мэра Сергей Цой и душевно предложил:
- Лена, слушай, мы так искренне хорошо к тебе относимся! Ты не подумай - это не потому, что мы хотим, чтобы ты про нас хорошо писала! Мы же - не такие, как там, у тебя в Кремле, - мы же бескорыстные! Просто ты нам нравишься как человек. Так вот ты скажи - что я могу для тебя сделать? Может быть, тебе, например, квартира нужна? Или, может быть, тебе ещё какие-нибудь бытовые проблемы помочь решить надо?
Я просто опешила от такой прямоты.
- Нет, Серёж, спасибо. У меня нет абсолютно никаких проблем. - гордо соврала я.
Родители потом ещё долго в шутку попрекали меня этой историей:
- Вот! А могла бы ведь уже в хоромах жить, а не снимать квартиру!