Компромат.Ru ®

Читают с 1999 года

Весь сор в одной избе

Библиотека компромата

к оглавлению # далее

"Уё...ть отсюда! И поскорее!"

Той зимой Примакову, с молчаливого согласия Кремля, удалось невероятно здорово, я бы даже сказала, стильно, устроить всей стране краткосрочный аттракцион под названием Back in the USSR Антураж этого недешёвого шоу был подобран со вкусом, разговоры на серьёзном глазу в правительстве о возврате к государственному регулированию экономики, секретные директивы в Белом доме, запрещающие чиновникам общаться с журналистами, и прочие любовно очищенные от нафталина реквизиты.

Лично для меня, в полном соответствии с принципом единства формы и содержания, вся эта внешняя стилизация оказалась дополнена внутренней - мне пришлось несколько месяцев проработать в газете "Известия", дух которой как нельзя более точно соответствовал этому общему перфомансу.

* * *

Сразу же после дефолта, в середине сентября 1998 года, мне в одночасье объявили о закрытии газеты "Русский Телеграф", в создании которой я вместе с друзьями приняла участие за год до этого. Эта потеря стала для нас куда более ощутимой, чем любые личные финансовые проблемы во время кризиса.

"Телеграф" издавался на деньги Потанина. И несмотря на то что газета уже стала по-настоящему влиятельной в российской властной элите и успела приобрести популярность в западных аналитических кругах, однако выйти на самоокупаемость и финансовую независимость от олигарха всего за год - разумеется, было нереальным.

А Потанин в момент кризиса решил, что газет у него - многовато и что надо бы на них сэкономить. В результате, олигарх сделал неправильный, по моему глубокому убеждению, выбор: объявил о закрытии элитной, интеллектуальной газеты влияния, чтобы сохранить издание массового пользования советского образца - "Известия".

Кстати, спустя два года, когда я говорила об этом с Потаниным, он и сам признался мне, что до сих пор жалеет, что закрыл тогда "Русский Телеграф".

А когда мы с ним обменялись впечатлениями по поводу нынешних "Известий", олигарх остроумно заметил:

- Ну, вы не совсем правы, это - не газета "Правда" советских времён, а скорее "Литературная газета" советских времён...

* * *

Осенью 1998 года ведущим сотрудникам "Русского Телеграфа" предложили перейти на работу в "Известия". От одного вида советского здания этой газеты на Пушкинской площади у меня начинало тоскливо сосать под ложечкой.

"Телеграф" мы делали в огромном современном нюьс-руме - открытом зале, разделённом боксами, с компьютерами. Это предельно функционально для газеты - там было максимально удобно быстро, не тратя времени, общаться друг с другом, просто перекрикиваясь - из одного ньюс-бокса в другой. И по вечерам мы все сразу, как один, узнавали о том, что завёрстана первая полоса газеты, - потому что наш арт-директор Александр Терентьев, сидя на вёрстке, в честь окончания работы врубал на полную мощность одну и ту же песню "Doors".

Well, show me the way to the next whiskey bar!
Oh, don't ask why, oh don't ask why!
If we will don't have the next whiskey bar -
I tell you, I tell you, I tell you we must die!!!


И весь дружный трудовой коллектив сразу же знал, куда ему следует направляться. * * *

В "Известиях" же меня встретили бесконечные угрюмые коридоры, построенные как будто специально для того, чтобы захватчики заблудились и умерли от голода, и огромный отдельный "обозревательский" кабинет - неуютный, холодный и серый, хотя и престижный - выходящий окнами на Тверскую. Было такое впечатление, что известинские сотрудники не видели друг друга годами: кабинеты оказались оборудованы таким доисторическим средством связи, как пневмопочта. Тому абсолютному большинству нормальных граждан, кто никогда в жизни не видел это чудовище, объясняю: выглядит все это как небольшой мусоропровод в кабинете, который периодически начинает выть и хохотать так, как будто соседи сверху выбросили туда кошку. У меня так садист-управдом Курочкин в детстве делал.

Мой коллега из "Русского Телеграфа" Владимир Абаринов сразу же опытным путем установил, что капсула пневмопочты по размеру и по форме больше всего подходит к единственному предмету - бутылке водки. Так пневмопочту с тех пор и использовали.

* * *

Весь этот замшелый антураж прекрасно дополнялся цитатой Ленина, высеченной громадными буквами на стене огромного, холодного, каменного зала перед приёмной главного редактора - "ГАЗЕТА - НЕ ТОЛЬКО КОЛЛЕКТИВНЫЙ ПРОПАГАНДИСТ И КОЛЛЕКТИВНЫЙ АГИТАТОР, НО ТАКЖЕ И КОЛЛЕКТИВНЫЙ ОРГАНИЗАТОР". Зал этот, кстати, мы между собой иначе как расстрельным двориком и не называли.

И несмотря на то что новым главным редактором, которого Потанин посадил руководить газетой, стал довольно молодой человек - Михаил Кожокин (который до этого был даже не журналистом, а банковским клерком - руководил работой "Интерроса" по связям с общественностью и СМИ), однако, едва вселившись в аджубеевский кабинет, он немедленно пообещал известинцам "сохранить все их прежние традиции".

* * *

С идентификацией начальства в "Известиях" у меня как-то сразу не задалось.

На первой же летучке я случайно оговорилась и обратилась к главному редактору по имени его гораздо более известного в то время брата - аналитика Евгения Кожокина:

- Можно один вопрос, Женя?

- М-можно, - слегка заикаясь от смущения, ответил Кожокин. - Только я не Ж-женя, а М-миша.

А однажды я столкнулась при входе в служебный подъезд "Известий" с их бывшим главным редактором, Василием Захарько, которого Потанин разжаловал в заместители Кожокина. Думала я в этот момент, как всегда, - о своем, о девичьем. В смысле, о Кремле. И так крепко, видно, думала, что когда со мной вдруг поздоровался Захарько, я приняла его (из-за лёгкого внешнего сходства) за президентского референта Андрея Вавру.

- Ой, здравствуйте! А что это вы тут у нас делаете? - живо поинтересовалась я у Захарько, думая, что это Вавра.

Бедный Захарько, которого тогда мучили совсем другие мысли - о личных карьерных неприятностях, просто опешил:

- Что это вы имеете в виду, Лена? Я вот на работу иду...

- Как?! А что это вы у нас в редакции собираетесь делать? - изумилась я до крайности, продолжая думать, что беседую с кремлёвским чиновником.

Тут уж несчастный Захарько просто совсем сник, явно решив, что я знаю о его дальнейшей карьерной судьбе что-то такое, чего ему самому еще не сообщили.

К счастью, я быстро начала задавать ему (как Вавре) какие-то вопросы о Кремле, и он, с огромным вздохом облегчения, представился:

- Лена, да вы меня просто не узнали! Я - Захарько. Вы меня, наверное, за кого-то другого приняли?

- Ой, простите... - смутилась я. - Лучше вам даже и не знать, за кого я вас приняла...

Впрочем, новый главный редактор этой "газеты со славными традициями", в свою очередь, наоборот, отнёсся ко мне очень тепло и сразу же по достоинству оценил мой журналистский дар.

- Я хочу вам предложить соавторство, - заявил мне Кожокин. - Дело в том, что мне всегда очень хотелось писать, но Бог таланта не дал. А у вас, Леночка, это как-то так лихо получается! Вот я и хочу вам предложить писать статьи вместе: мысли - мои, а талант - ваш...

Я, разумеется, сообщила, что у меня и своих мыслей хватает. Оказалось, это был неправильный ответ в известинской викторине. С тех пор мои собственные статьи все реже и реже стали публиковать на полосах этой уважаемой газеты.

Я жила в "Известиях" (именно жила, а не работала) на правах пенсионера: получала зарплату, имела отдельный кабинет, пользовалась компьютером и Интернетом. И чем меньше я рвалась писать статьи, тем с большей симпатией там все ко мне относились. Потому что время тогда было смутное, руководство газеты никак не могло понять, кто же в конечном итоге победит в битве титанов - Примаков или Кремль, а заметки мои могли, чего доброго, подпортить отношения и с тем, и с другим. А так: нет статей - нет проблем. Чтобы хоть как-то побороть депрессию, возникавшую каждый раз, когда не давали публиковаться, я запиралась у себя в кабинете и часами бродила по Интернету: бывало, то в музей Metropolitan зайдёшь на любимого Одилона Редона полюбоваться, то в Rijksmuseum - с Вермеером поздороваться. Так, глядишь, рабочий день и заканчивался.

* * *

В один прекрасный вечер ностальгическое путешествие во времена, по которым я вовсе и не ностальгировала, было изящно дополнено ещё одним происшествием.

Мы с моей подругой, московским театральным режиссёром Ольгой Субботиной, зашли выпить чайку в кондитерскую "Делифранс". Сидели и болтали за столиком. Не поверите - не о Кремле, а о мужчинах. Хотя и о кремлёвских.

Вдруг у Ольги вытянулось лицо, она пригнулась ко мне и зашептала:

- Леночка, какой ужас: у тебя там за спиной, за соседним столиком, сидит какой-то мужик - он сейчас достал какой-то микрофончик, включил и начал нас записывать...

Я, разумеется, не поверила и оглянулась. Метрах в десяти от нас действительно сидел какой-то молодой человек, который, как только поймал мой взгляд, принялся считать ворон на потолке. Рядом с ним на полу стояла увесистая полураскрытая спортивная сумка, из которой действительно торчал какой-то приборчик, напоминающий микрофон.

- Ольк, я, конечно, не знаю, как должны выглядеть гэбэшные прослушивающие устройства. Но как мне ни жаль тебя разочаровывать, я уверена, что в любом случае - они не могут выглядеть такими огромными бандурами, которые надо ставить в сумке на пол! - рассмеялась я.

Но ещё минут двадцать, которые мы продолжали разговаривать, мужчина за соседним столиком подозрительным образом ничего себе не заказывал. Оставаясь спиной к нему, я тем не менее узнавала обо всех его телодвижениях от Ольги, которая мельком за ним подглядывала, а потом, чтобы он не услышал, писала мне депеши на обрывках бумаги. Субботину было чрезвычайно трудно заподозрить в паранойе: даже в театральной тусовке она знаменита своей сугубо витальной психикой, и к тому же - абсолютно не интересуется политикой.

Мы собирались уже уходить, но мне вдруг все-таки захотелось повеселиться.

- А давай мы, Субботина, сейчас с тобой проверим - паранойя у тебя или нет... - предложила я и, встав таким образом, чтобы нашему странному соседу были видны мои руки, начала планомерно, на мелкие кусочки рвать наши с Ольгой записки. А потом засунула все обрывки в пепельницу.

И как только мы отошли от столика метров на пятьдесят, мужик вскочил, бросился к нашему столику и принялся выуживать из грязной пепельницы все эти бумажки.

Бедная Ольга, вместе со всей её витальной психикой, была в шоке. Я откачивала её ещё полвечера.

Едва выйдя на улицу, я немедленно позвонила одному своему кремлёвскому приятелю, описала "симптомы болезни" и в недоумении спросила совета:

- Что это за бред?! Если кому-то действительно захотелось вдруг меня подслушивать, я не понимаю, зачем это делать настолько явно, чуть ли не демонстративно?!

- Дурочка! Не "чуть ли не демонстративно", а именно демонстративно. Это типичный приём, когда тебя хотят напугать,- "успокоил" меня кремлёвский чиновник.

* * *

Но в результате напугали-то не меня, а бедную Ольгу.

В самом гадком настроении мы отправились в гости к нашему однокласснику, актёру Артему Смоле - потому что Смола по остроумию и лёгкости даст фору даже своему духовному отцу - комику мистеру Бину, и уж точно должен был как ветром сдуть с нас тяжкие раздумья о судьбах нашей Родины.

Но когда мы вошли в квартиру, наш "лёгкий и остроумный" Смола бегал по кухне в тяжких клубах коноплёвого дыма и в состоянии крайнего возбуждения кричал о необходимости немедленного введения в стране "Currency board". Сидевший напротив него другой мой школьный друг - поэт и книжный критик из "Независимой газеты - "Ex Libris" Александр Вознесенский - наоборот, мрачно догонялся пятой рюмкой чая и почему-то - очевидно, именно из-за разноскоростной направленности употребляемых духоподъёмных средств - был категорически против этой самой "board". Причем ни тот, ни другой, разумеется, вообще ни сном ни духом не понимали, что этот board такое и как на нем кататься.

До этой самой секунды в моей школьной компании только я считалась фриком, интересующимся политикой. Но в тот момент вся эта сугубо аполитичная братва, вместо того, чтобы пожалеть, накинулась на меня с неприятными анпиловскими лицами, требуя детального отчёта за деятельность кабинета Примакова.

- Куда смотрит твой Ельцин?! - на каком-то трагикомическом серьёзе возмущался новый народный трибун Артем. - Почему ты не скажешь своим кремлёвским друзьям?!

На меня же вся эта гнуснейшая атмосфера в стране, в редакции, - а теперь ещё и эта идиотская демонстрация в "Делифрансе" - навеяли такое ощущение безнадёги, что объяснять что-либо просто не было сил.

- Ну хорошо, вот ты - хотя бы фиганько на голову, и что бы в стране ни происходило, всё равно здесь останешься и будешь писать о политике... Ну а нам-то, нормальным людям, что теперь делать?! - решили добить меня друзья.

И тут я не выдержала и в сердцах выпалила одноклассничкам совет, вынесенный в заголовок этой истории.

Эту эсхатологическую фразу Артем, Ольга и Саша еще долго потом с хохотом припоминали мне, после того как Примаков уже рассосался.

Фраза, не спорю, пораженческая - зато отлично характеризует состояние, в котором мы все тогда находились.

к оглавлению # далее

 

Другие материалы раздела:
Оглавление
📁 Мутантша Трегубова =>
Предисловие
1. Как меня вербовал Путин
2. Кремль с черного хода
2.1. Как я перешла Стикс
2.2. "Сам ты передаст!"
2.3. Опасные связи
2.4. Хорошая квартира
2.5. Турфирма "Президент и Ко"
3. Ельцин, живой и мертвый
3.1. Стокгольмский кошмар
3.2. Лучше бы пил и курил
3.3. Протоколы близнецов
4. Под знаком "Связьинвеста"
4.1. Аргентина - Ямайка
4.2. "Ну всё, ребята, вам п...ц!"
4.3. Kinder Surprise
5. Отцы и дети дефолта
5.1. Как я стала "антисемитом"
5.2. Кострома, mon amour!
5.3. Я уволила из Шабдурасулова
6. Дедушка старый, ему...
6.1. Юмашевская совесть
6.2. Ястржембский пишет имя
6.3. Кремлёвский полтергейст
7. Сумерки Кремля
7.1. Ельцин и мой дефолт
7.2. Ошибка природы
7.3. "Уё...ть отсюда! И поскорее!"
7.4. Разворот над океаном
8. Мой "друг" Володя Путин
8.1. Мальчишка с понтами
8.2. Папа ставит на фаворита
8.3. Верните Феликса
8.4. Путин кормил меня суши
9. Реанимация
9.1. Волошин починяет примус
9.2. Этикет мадам Степашиной
9.3. Лужкова преследовало имя
9.4. Под крышей "Системы"
9.5. Берёза "ПасаранЪ!"
9.6. Рома выбрал классное место
9.7. Лёгкий путинг
9.8. Он не был на Босфоре
10. Тень Победы
10.1. Ночь со Стальевичем
10.2. Валя потряс дом Нирнзее
10.3. Большой приём у Воланда
B1. Жидовка Трегубова
11. Легкая невыносимость бытия
11.1. Начало цензуры в Кремле
11.2. Спасти рядового Бабицкого
11.3. Выборы под Zемфиру
11.4. Кремлевская пресс-хата
11.5. Путин испортил мне Пасху
11.6. Приходько с приборчиком
11.7. Тяжёлая шапка Чубайса
11.8. "Весёленькие" похороны
11.9. "Пролетая над Таити..."
12. Кремлевская шизофрения
12.1. Источник с бородой
12.2. Дарёному Гусю в зубы...
12.3. Защита Путина
12.5. Гражданин кантона Ури
Динамо-машина им. БАБа
12.6. "Его посадили..."
12.7. Who is Vespucci?
12.8. Их ответ Чемберлену
12.9. Разгром
B2. Когда был Лесин маленьким
13. Метаморфозы
13.1. Мои друзья как они есть
13.2. С диггерским приветом!

Знаком '+' отмечены подразделы,
а '=>' - ссылки между разделами.


Compromat.Ru ® — зарегистрированный товарный знак. Св. №319929. 18+. info@compromat.ru