Аргентина - Ямайка
Летом 1997 года я временно ушла из "беспартийной" в тот момент газеты "КоммерсантЪ" - создавать новое либеральное ежедневное издание: "Русский Телеграф". Денег на выпуск этой газеты дал олигарх Владимир Потанин. Потанина я тогда ещё в глаза не видела и толком не знала, кто он такой. На мои опасения, что нас тоже попытаются "поставить в ружьё" на информационных фронтах, главный редактор "Телеграфа" поклялся:
- Потанин прямо пообещал: "Я не буду вас использовать - потому что это значило бы сразу поставить крест на репутации газеты. У меня для этого есть масса других средств - "Известия" и "Комсомолка", например...".
Так что, даже работая в олигархическом СМИ, я могла твёрдо сказать про "Связьинвест": это - не моя война.
* * *
Тем временем именно "Связьинвест" стал первым испытанием на прочность для встречавшейся у Маши Слоним "Московской Хартии журналистов". Мои коллеги, до этого мирно собиравшиеся выпить и потрепаться с нашими гостями-политиками, в одночасье разделились на два фронта: по принципу принадлежности к двум враждующим олигархическим кланам. Я, Володя Корсунский, Леша Зуйченко и Володя Тодрес, работавшие в "Русском Телеграфе", вдруг "номинально" оказались в чубайсовско-потанинском лагере. А Лёша Венедиктов, Сережа Пархоменко и Миша Бергер - вроде как "по другую сторону баррикад". Потому что финансировал их СМИ Владимир Гусинский - тогдашний "однополчанин" Березовского в борьбе против Чубайса, Потанина и правительственных младореформаторов. Остальные журналисты быстро разделились на группы активно сочувствующих - той или другой стороне.
Стычки на почве оценок подковерных олигархических баталий в гостях у Слоним происходили регулярно.
- Борис - гениальный мыслитель! - заходился от влюбленности в Березовского один из нас.
- Да провокатор твой Борис! - брызгал слюной другой.
В общем, это был период общего буйного помешательства, когда многие из моих коллег-журналистов начали напрямую ассоциировать себя с хозяевами своих СМИ.
А остальные превратились в худшее подобие футбольных болельщиков, которые после матча громят витрины. А заодно - и морды своим обидчикам - болельщикам конкурентов.
Только вот политика всё-таки поазартнее футбола будет. Можно судить хотя бы по мне: к футболу я совершенно холодна.
С одной стороны, наблюдая за коллегами, я чувствовала острую радость из-за того, что сама себе принадлежу: я не была повязана дружбой ни с одним олигархом, и если и разговаривала с кем-то из них, то только до того момента, пока они мне были интересны. И кроме того, на мне в отличие от многих моих "старших товарищей" не лежала ответственность за СМИ. С хозяином своей газеты я вообще не была в тот момент лично знакома и могла в любой момент хлопнуть дверью, как только на её страницах появится хоть что-то оскорбляющее мой вкус.
Но даже несмотря на это, будучи женщиной страстной, межклановые олигархические войны я переживала с куда большим темпераментом, чем какой-нибудь болельщик "Спартака" - победу ЦСКА. И на полном серьёзе расстраивалась из-за "несчастных младореформаторов", которых "гнал" Березовский.
* * *
В позиции "над схваткой" оставалась всегда, пожалуй, только хозяйка дома - Слоним. И именно ей время от времени приходилось кричать нам всем "брэк!".
В какой-то момент мы вдруг почувствовали, что если не хотим довести дело до братоубийства, то о политике нам лучше между собой вообще не разговаривать. То есть, когда к нам в гости приходили участники политических схваток, мы пытали их вопросами, но каждый - со своей стороны. И, кстати, именно благодаря нашему расколу, общая картина от этих вопросов получалась максимально объективной. А потом - все пили водку (ну, за исключением непьющих уродов вроде меня, поднимавшей бокал с газировкой Ginger Ale, и Пархома, который вечно был за рулём) и закусывали антиолигархической вареной колбасой. И это, пожалуй, было единственное ноу-хау, позволившее нашей "Хартии" пережить эпоху "Связьинвеста".