Протоколы сиамских близнецов
Как ни удивительно, до самой отставки Ельцина я ни разу не слышала в Кремле ни одной сплетни про то, что политический тандем Татьяны Дьяченко и Валентина Юмашева скреплён не только узами клана "Семьи" (в смысле, как "Коза Ностра"), но и здоровыми семейными отношениями.
- Понимаешь, на самом деле Таня и Валя - это просто один человек, сиамские близнецы! - объясняли мне на полном серьёзе кремлёвские старожилы.
При том что одна часть этих кремлёвских близнецов -мужская - вообще никогда не вылезала на свет Божий из-под замшелой кремлёвской коряги, вторая, женская, всё-таки время от времени показывалась на людях.
С Татьяной (тогда еще Дьяченко) я познакомилась в начале 1997 года, когда она пришла к нам на встречу "Хартии" к Маше Слоним на Тверскую.
В личном общении Таня производила впечатление необычайно женственной, мягкой и беззащитной простушки. Меня, правда, несколько шокировало, что, делясь с нами впечатлениями от вышедшей незадолго до этого книги Александра Коржакова (бывшего ельцинского денщика, вылившего на своего прежнего хозяина все имевшиеся в запасе ушаты дерьма), президентская дочка заявила, что она "и сейчас по-прежнему хорошо относится к дяде Саше..." Впрочем, в образ беззащитной простушки такое странное заявление как раз вписывалось.
А дальше случилось невероятное: Татьяна сумела до глубины сердца растрогать собравшихся в тот день у Слоним матерых политических обозревателей.
Потому что она вдруг, ни с того ни с сего, в ответ на наши жесткие вопросы о политике принялась по-женски плакаться нам, что в коржаковскои книжке рассказано про то, что Боря - не родной сын ее теперешнего (в смысле, тогдашнего) мужа. Причем плакалась Таня в буквальном смысле - пустила слезу, моментально смутив и покорив меня и всех моих друзей. Достигнув этого эффекта, президентская дочка быстренько собрала вещи и, скомкано, всхлипывая, попрощавшись, выбежала на лестничную клетку.
Проводить её выскочил Леша Венедиктов, который через пять минут вернулся к нам просто с перевёрнутым лицом:
- Ребята, она сейчас там так расплакалась...
- Крокодиловы слезы. Плохо сыграно, - цинично парировала Танька Малкина. Она оказалась единственной среди всех нас, кого ранимость и беззащитность её тёзки Татьяны оставили холодной как лед.
Все накинулись на Малкину с упреками в излишнем цинизме и доводами типа "такие глаза не могут обмануть".
- Могут! Ещё как могут! Вы просто не ездили с Елкиным (так старый состав "кремлёвского пула" называл между собой Ельцина. - Е. Т.) в предвыборную кампанию! Вы бы только видели, как они полуживого синюшного, как труп, Ельцина выпихнули к журналистам объявлять, что он отправляет в отставку Чубайса - так вот, вы бы только видели, с каким лицом эта ваша беззащитная и женственная Таня в тот момент выглянула из-за угла и радостно потерла ручки!.. Я просто случайно оглянулась и увидела её: никогда в жизни не забуду этого её выражения лица!
В общем, мнения экспертов радикально разошлись. Но девяносто девять процентов против одного голосовали за искренность президентской дочки.
* * *
Вскоре мне представился случай проверить, кто же из нас был прав.
В октябре 1997 года я отправилась с Ельциным на Страсбургский саммит Совета Европы. Дико страдая от тошнотворной эльзасской кухни, после работы я тщетно бродила по городу, пытаясь найти хоть один ресторан, где бы мне согласились дать просто прожаренный кусок мяса. А не замаринованный и протушенный перед этим по гадкому местному обычаю. Убив на эти отчаянные поиски часа два и вконец потеряв надежду, я забилась в угол какой-то маленькой харчевни и принялась обреченно жевать гостеприимно предложенный мне омерзительный шукрут.
Я и так-то, когда мне не дают нормально поесть, начинаю беспричинно злиться на всех окружающих, а тут ещё, с гадливостью прожевав кусочек предложенной мне шеф-поваром промаринованной свинины, я вдруг обнаружила прямо рядом с собой, за соседним столиком, президентскую дочку Татьяну.
"Мало мне было того что еда здесь поганая... - злобно подумала я. - Так теперь ещё и вообще поесть спокойно не дадут. Сейчас придётся вести светские разговоры и задавать вымученные вопросы".
И, забыв про все журналистские принципы, я малодушно отвернулась в другую сторону и прикинулась увлечённым эльзасским едоком.
Через десять минут, домучив кусок свинины и расплатившись, я, уже на пути к выходу, из приличия всё-таки подошла к Татьяне поздороваться. Она женственно разулыбалась, сразу вспомнила про "Хартию", и сказала, что мечтает еще раз как-нибудь зайти к нам попить чайку.
На всякий случай я решила спросить ее о слухах, которые стали настойчиво курсировать в кремлёвских кулуарах сразу же после аукциона по "Связьинвесту":
- Тань, а скажите: правду говорят, что Борис Николаевич разочаровался в молодых реформаторах? И что в ближайшее время возможна их отставка из правительства? - специально как можно более проще сформулировала я вопрос, - чтобы было доходчивее для "неискушенной в политике простушки".
Таня разохалась:
- Ой, да ну что вы, Лена! Да нет, конечно! Папа их всех так любит!
* * *
А через месяц кремлёвский сиамский близнец начал решающую операцию по зачистке младореформаторов из правительства.
Кстати, о Таниных слезах как о фирменном приеме я потом много слышала от кремлёвских и правительственных чиновников. Особенно от тех, кого "близнецы" внезапно вышвыривали с какого-нибудь поста.
- Представляешь, прихожу я к Тане в ее кремлёвский кабинет - выяснять, что за дела. А она - сразу в слезы... Пожалейте, всхлипывает, папу - и рыдать. Ну что ты с ней будешь после этого делать... - так звучало самое типичное описание секретного кремлёвского оружия.
Даже удивительно, насколько долгое время этому сиамскому близнецу удавалось оставаться самым рукастым экспонатом кремлёвской кунсткамеры, который умудрялся рулить (правда, с чужой подачи) не только страной, но и - что было куда более сложной задачей, - стихийным президентом Ельциным.