Как я перешла Стикс
Кремль в отличие от театра начался для меня не с вешалки, а со Старой площади. Что, в принципе, было одним и тем же.
В 1997 году в бывшем здании ЦК КПСС, которое теперь выполняет роль политического предбанника Кремля, обитали наследники крёстного отца "Video International" Михаила Лесина - молодые пиарщики Алексей Волин и Михаил Маргелов. Для них это был приз за ударно проведённую избирательную кампанию Ельцина 1996 года: возглавить Управление президента по связям с общественностью. Начали они с того, что вместо убогого, серенького названия своего чиновничьего органа ввели шипучую аббревиатуру: УПСО.
Интервью, которое в мае 1997 года я взяла у "продавца УПСО" Маргелова, стало для меня первым культурным шоком на пути в Кремль. Михаил Витальевич откровенно заявил мне под диктофон, что после института, который он закончил (ИСАА - Институт стран Азии и Африки), могло быть только два пути: - либо в КГБ, либо "по партийной линии". "Всё остальное - это только ответвления от этих линий - либо ты в АПН, либо в МИДе, либо в идеологическом отделе ЦК... Либо ты в ПГУ сидишь в Ясенево..."
- То есть, если какой-то выпускник ИСАА официально не работал в партийных органах, значит, он был сотрудником КГБ? - уточнила я.
Мальчики с довольным смехом закивали.
Для меня это открытие имело еще и некоторый личный подтекст: дело в том, что в "Московской Хартии журналистов", в которую я незадолго до этого вступила, состояла также и однокурсница Волина Анна Мельникова. Она работала тогда переводчицей в японском корпункте и вроде бы никогда в партийных органах не трудилась. "Значит?.." -тут же пронеслось у меня в голове. Но этого вопроса я им, разумеется, не задала.
Забегая вперед, скажу, что в начале 2000 года бедная Аня была тихо отлучена от "Хартии" за то, что сначала подписала вместе с нами заявление в защиту Бабицкого (который, как мы подозревали, был задержан в Чечне российскими спецслужбами по приказу Путина), а днем позже поставила свою подпись под статьей, фактически провозглашавшей Бабицкого американским шпионом, налейте государственного агентства РИА "Новости", которым к тому времени руководил Алексей Волин.
* * *
Сами Волин с Маргеловым при первом же знакомстве весело мне признались, что предпочли после института поработать немного преподавателями в Высшей школе КГБ.
Из их рассказа выходило, что вся новая российская система власти построена исключительно на выходцах из КГБ и руководящих партийных органов, причем прежняя иерархия во многом сохранена.
- Ну кем я был в советское время? - сетовал Маргелов. - Я был простым переводчиком - ниже меня была только урна. А вот, например, Ястржембский и Малашенко успели дослужиться до референтов международного отдела ЦК КПСС...
А под конец разговора, видимо, решив окончательно меня "добить", Маргелов с Волиным сообщили, что у них даже секретарши все "из органов":
- Одна наша секретарша прошла тяжёлую школу Главного разведывательного управления Генштаба и Штаба Варшавского договора, а другая - не менее тяжёлую школу Совмина еще в прежние времена. В них у нас нет никаких сомнений.
- И что, здесь все секретарши такие? - опешила я. Ответ был бесхитростен:
- Что касается других секретарш... То их мы уволили.
Отношение моих новых знакомых к прессе тоже было закалено крепкой пропагандистской школой СССР. Волин как-то раз рассказал мне, как в Индонезии, где он несколько лет проработал представителем советского официозного агентства АПН (ныне - РИА "Новости"), ему пришлось отвечать за раздачу денег аборигенам, писавшим для местных газет заказные статьи, воспевавшие Советский Союз. Так вот один из таких "журналистов", по рассказам Волина, пришел к нему как-то раз и попросил выдать денег авансом - за несколько заказных статей вперед. И - что вызывало в этой истории особый хохот Волина - давал при этом "честное слово офицера", что "отработает".
Впрочем, в новых российских реалиях Волин быстро пристрастился работать не только с традиционными клиентами, но и с журналистами, которые принципиально отказывались брать деньги за публикации. Как объяснял сам пиарщик, "А это интереснее! Из чисто спортивного интереса..."
К тому же, наверное, и экономнее.
* * *
Безграничный цинизм Волина и Маргелова, с одной стороны, шокировал, но с другой стороны - был для меня в тот момент просто неоценим. Именно такие, циничные и прямолинейные, "гиды" и были мне необходимы, чтобы понять тот чужой мир, в котором мне предстояло работать.
Так Волин стал для меня вскоре примерно тем же, чем был Вергилий для Данте в "Божественной комедии" - проводником в кремлёвскую "Долину теней". Он заочно знакомил меня с обитателями кремлевской "преисподней", объяснял, кто из них, за какие грехи и на чьи деньги в каком круге ада находится. И самое главное - из его рассказов я вскоре почерпнула ясное представление о "Ближнем круге" (звучит жутковато, но на кремлёвском сленге ближайшее окружение президента называют именно так, не стесняясь прямых стилистических аналогий с терминологией дантевского "Нижнего ада").
Теперь я уже чётко знала направление, в котором мне необходимо было двигаться сквозь концентрические круги разноуровневых чиновников к самому центру кремлёвской преисподней.
Благодаря откровениям моего "Вергилия" - Волина я быстро отдала себе отчёт и в том, что Стигийское болото, которое отделяет Кремль от внешнего мира и которое мне, диггеру, предстоит перейти вброд, пахнет отнюдь не розами. Так началось моё рискованное путешествие к "Ближнему кругу".