Компромат.Ru ^®

Оригинал этого материала
© "Реакция",  №32, 22.12. 2005

Родительский год за пять

Игорь Кравченко

Одним из знаковых событий не только в молодежной, но и во «взрослой» политике уходящего 2005 года стал судебный процесс над «декабристами» — 39 членами Национал-большевистской партии (НБП), осужденными за захват приемной администрации президента 14 декабря прошлого года. Так совпало, что приговор тоже прозвучал в декабре, почти ровно через год. Восемь получили реальные сроки — до трех с половиной лет, остальные отделались условными.

Но есть люди, которые этот, как говорят судейские, «учтенный» год считают не за один, и даже не за три с половиной, а за все пять лет жизни — это родители «декабристов». 12 месяцев родители энбэпэшников провели в ожидании приговора в статусе «родителей декабристов». Фактически они оказались вовлеченными «в процесс» временами даже больше, чем их дети — причем в абсолютном своем большинстве не по их, родительской, воле.

Этот уходящий год запомнится им и многим другим тем, что кроме обычных для нашего времени родительских страхов — перед наркоманией, «дурными компаниями» и «злачными местами» — появился еще один: страх перед политическим экстремизмом. На него, как оказалось, легко подсадить даже вполне «положительных» отпрысков из благополучных семей. 

А сказка о несгибаемых юных борцах за нацбольскую правду оказалась историей о гамельнском крысолове. Ее единственную из обширного творчества Эдуарда Лимонова родители «декабристов» будут помнить всю оставшуюся жизнь до последней строчки. 

1. 

Оксану Долгову звонок из УВД «Китай-город» 14 декабря 2004 года застал врасплох: «Ваша дочь задержана за совершение преступления». Отношения с дочерью были доверительные, и о политике говорили часто. В разговорах всплывала и аббревиатура НБП, но о том, что дочь вступила в партию и участвует в акциях, родителям не было известно. А о том, что она участвовала в захвате приемной президента, они узнали только в милиции.

СИЗО № 7 в Печатниках и зал судебных заседаний на целый год стали единственными местами свиданий Долговых с дочерью. 

По тому же сценарию вошли в «большую политику» многие родители и родственники «декабристов».

Что родители чувствуют теперь, после суда? Идти на контакт после вынесения приговора решаются не многие. Одна из мам, чье имя я обещал не называть, не хочет говорить об НБП потому, что боится «получить по голове в темной подворотне». Насколько оправдан такой страх, судить не возьмусь. Понятно, что молчат не только поэтому: и условные приговоры их детям оставляют у родителей ощущение дамоклова меча.

Но, пообщавшись со многими из родителей нацболов, я пришел к простому выводу: все они — очень разные люди. И объединяет их именно то, что вопреки всему, что говорили и писали о них в органах НБП во время процесса, родители никогда не были «единым фронтом сопротивления». Ради освобождения своих детей они готовы были сделать вид, что обрели какие угодно убеждения. Этого от них и требовали, прикрываясь их детьми, как заложниками: сделать вид, что они разделяют идеологию НБП. Целый год их пытались убедить в том, что «декабристов» судят за убеждения, а не по уголовной статье, и сомневаться в этом — значит, выступать против собственного ребенка.

Некоторые вошли в роль настолько, что и сейчас не устают повторять о том, что за этот год их отношение к НБП изменилось в лучшую сторону. Мне это напоминает «стокгольмский синдром» — когда заложники вдруг начинают защищать захвативших их террористов.

Но самое ужасное в том, что при этом лидеры НБП, которые заставляли родителей «декабристов», пока шел процесс над их детьми, ходить на акции и выступать с заявлениями, в это же самое время делали все, чтобы процесс затянуть, а самих «декабристов» упрятать за решетку на как можно более долгий срок.

2.

В какой-то момент родители решили держаться вместе и пару раз, по предложению близкого соратника Лимонова и отца одного из «декабристов», собирались в «Бункере» НБП. По словам очевидца, член ЦК партии Владимир Линдерман (Абель) встретил их неласково: на кой вы здесь нужны? Потом, правда, смягчился и предложил массово вступить в партию. Известно, что сделала это мать пятнадцатилетнего Вадима Петрова — «декабриста», избежавшего суда в силу малолетства. Как рассказывали ее подруги, другие мамы, вступила она не потому, что прониклась вдруг идеями национал-большевизма, а чтобы быть поближе к сыну, который решил остаться в НБП. Чтобы уберечь в случае чего.

Пожалуй, единственный из родственников «декабристов», кто не боится писать и говорить прямо о том, что НБП и Лимонов попытались разыграть родительскую «карту», — это Алексей Радов. Его жена, Евгения Тараненко, получила условный срок. И Радова не обвинишь в симпатиях к власти — он руководитель оппозиционной молодежной организации правого толка «Белый фронт». Но вот что он пишет: «Абель в открытую «посылал» в январе по телефону одну региональную маму: «Мы дали адвокатов двадцати, больше не можем». Мама звонила мне и плакала. У нее вообще не было денег… В это же время Линдерман напечатал в «Лимонке» свою статью «Родители и Народ» — о том, как родители, типа, изменились. Подросли... Понимают, так сказать, генеральную линию партии, ее борьбу. Региональная мама, видимо, мешала написанию статьи... Как сказал Лимонов другой маме: хватит путаться под ногами… Ибо родители должны играть свою скромно-правозащитную жертвенную роль…»

Конечно, среди родителей есть и те, для кого арест «декабристов» не стал большим сюрпризом, а последовавшая потом «правозащитная» деятельность была вполне органична. Как для близкого к Лимонову руководителя НБП Анатолия Тишина, чей сын отбывает срок по «делу Минздрава», а жена сына пошла за администрацию. Как для Александра Меркушева, секретаря Карельского республиканского комитета КПРФ, отца «гауляйтера» петрозаводской ячейки НБП. Во время процесса Меркушев-старший участвовал в бессмысленной голодовке, устроенной в «Бункере» четырьмя нацболами — при этом, как говорят, он не сделал ничего такого, чего от него нельзя было бы ожидать.

Но были и те, кто начинал играть роль «борца» от безысходности. Они шли на акции, «подсказанные» функционерами НБП — например такую, как «Захват-2: в бездушном пространстве» в апреле этого года, когда менее десятка родителей отнесли в приемную администрации президента протестное письмо и попытались воспроизвести декабрьскую акцию своих детей.

Возглавил ее Владимир Колунов, отец «декабриста» Андрея. Колунов-старший — провинциальный учитель истории, которого раньше в политику не тянуло. Кажется, за этот год он «проникся» энбэпэшной риторикой. Но не надо быть психологом, чтобы понять: объясняется это, скорее всего, просто нервным истощением. Он сам говорит: «…Мы с его матерью очень нерадостно жили дни, недели, месяцы, прошедшие с 14 декабря, провели немало бессонных ночей, часто хворали…»

«Год мы промучились, потеряли нервы, деньги и время, но до сих пор мне непонятно — за что», — говорит Оксана Долгова.

3.

Некоторые родители считают, что если бы они доверили защиту своих детей партии (на этом настаивали «вожди»), «сели» бы все. При внешней сплоченности адвокаты разделились на «партийных» и «непартийных». Как ни странно, неформальным лидером среди «непартийных» стал Сергей Беляк, когда-то добившийся для Лимонова условно-досрочного освобождения по «саратовскому делу». Именно Беляку и другим, независимым от НБП защитникам, «декабристы» обязаны сравнительно мягкими приговорами. «Непартийные» адвокаты взяли на себя даже тех, у кого по разным причинам защитника не было.

Это подтверждает Алексей Радов: «НБП… попыталось навязать всем своих адвокатов, которые будут проводить на суде линию партии».

Осмелюсь согласиться с Радовым: ни член КПРФ адвокат Аграновский, ни национал-большевик адвокат Джамиль Тирожидинов, ни другие адвокаты, нанятые Лимоновым, своей задачи не выполнили — они не обеспечили партии новых героев. А задачу перед ними ставили именно такую.

«Партийный» адвокат Дмитрий Аграновский (который теперь говорит журналистам, что удовлетворен приговором) в начале процесса убеждал и подзащитных, и родителей, и общественность, что «все сядут на пять лет». 

Тактика «партийных» защитников, казалось, строилось на том, чтобы по максимуму ожесточить суд, затянуть дело. То есть нормальный адвокат действует с точностью наоборот. Например, Радов рассказывает о «провокации, которую Лимонов совместно с частью адвокатов («партийных») готовил на заседание суда 14 июля. Они хотели заявить отвод судье (и это до начала слушаний по существу), а когда судья им в этом откажет, то подсудимые должны повернуться к суду спиной! Это называется «неуважение к суду». Есть такая уголовная статья. По счастью, информация дошла до родителей и «непартийных» адвокатов, и они смогли предотвратить этот бред. Более того, провокация расколола бы подсудимых, потому что повернулись бы не все, а пострадали бы все».

Выходит, линия партии не стала линией защиты для ее попавших в беду членов. И организованная нацболами встреча товарищей, освобожденных в зале суда (с шампанским и цветами, криками «Слава героям!»), пахла не розами, а лицемерием.

4. 

Поначалу Лимонов утверждал, что о проведении акции в приемной администрации президента ему не было ничего известно, все произошло стихийно, по инициативе «снизу». Затем стал говорить об этом все более туманно, дабы не избежать сопричастности к «мученикам за идею». Между тем, на суде выяснилось, что акция готовилась заранее, с участием «старших товарищей». Алексей Радов утверждает, что пока организаторами не был исключен вариант уголовного преследования, добровольцы записываться не спешили. Тогда концепцию изменили: активистам сказали, что максимум возможных неприятностей — 15 суток за административное правонарушение. В состав группы выбрали самых вменяемых, умных, интеллигентных, студентов престижных вузов, многие из них до этого в акциях НБП не участвовали.

Впрочем, вторую половину укомплектовали опытными нацболами, во главе с несколькими региональными «гауляйтерами». Далее возникает вопрос: если акция задумывалась как мирная и законопослушная (по словам Лимонова), почему «толпу», лозунги и прочий агитпроп притащили в приемную? Кто мешал отправить с петицией двух-трех человек, а силами остальных провести митинг перед зданием, пусть даже несанкционированный? На глазах у прессы и прохожих? Я никогда не поверю, что взрослый человек, достигший хотя бы тридцати лет (а такие были и среди организаторов, и среди участников), не понимает, что более трех десятков юных «борцов», вдохновленных нацбольской риторикой и собственной смелостью, не будут вести себя адекватно в присутственном месте. Получается, расчет организаторов был именно на горячность и растерянность «необстрелянной» молодежи, способной спровоцировать скандал. Значит, осознанная «подстава»?

Показательно, что нацбольские пиарщики на НБП-ИНФО в оценке декабрьских событий пользуются словами «захват», «атака» и прочими терминами полевых игр. Они отнюдь не подчеркивают мирный характер их акции. Намеренно?

Есть и другие вопросы. Алексей Радов: «И я, и адвокаты, и родственники других политзаключенных много раз просили руководство НБП не делать ничего во вред. Хотя бы согласовывать». Но «вожди» НБП в разгар суда пытаются делать все новых «героев», в том числе — из родителей «декабристов». В апреле, когда адвокаты пытались договориться с прокуратурой об изменении меры пресечения, нацбольские «альпинисты» вывешивают на стене гостиницы «Россия» 10-метровую растяжку с антипрезидентским (не в защиту товарищей!) лозунгом». А родителей восьми «декабристов» отправляют повторять то, за что судят их детей... Но в ноябре, накануне вынесения приговора — еще одна акция на грани провокации.

Что это, как не попытки оказать давление на суд? Причем явно не в расчете на оправдательные приговоры своим товарищам. Зачем? 

Ответ дает Алексей Радов. Он считает, что активный самопиар на «декабристах» был нужен НБП, чтобы собрать 50000 подписей, необходимых по закону для регистрации как политической партии. Расчет был на то, что подтянется народ, который любит «обиженных».

А так как цель эта стояла перед НБП и до декабря прошлого года, то именно эта версия и представляется главным и единственным ответом на все вопросы.

5. 

Но, допустим, не знал Лимонов о замысле будущих «декабристов». Не смог удержать соратников от давления на суд «стихийными» акциями. И родители сами додумались до протестных мероприятий. Другое важно. Если ты — вождь без кавычек, видишь, что девчонкам и пацанам, которые ценят твои интересы больше, чем покой и здоровье собственных родителей, грозит жестокое наказание… Если ты отвечаешь за тех, кого приручил… Если, наконец, просто — мужик… Как бы поступил? Наверное, взял бы ответственность на себя. Ценой собственной свободы вывел бы из-под удара хотя бы самых юных. «Гауляйтеры», осуществлявшие оперативное руководство акцией, так и сделали — утверждает один из непартийных адвокатов — и получили реальные сроки.

«Нацбол должен сидеть в тюрьме», — говорит Лимонов. Но любит повторять, что «свое уже отсидел». Типа: дорогу молодым. Сам он и тогда не проявил того «героизма», которого требует от своих последователей. В процессе по «саратовскому делу» выглядел паинькой, общался с судом без нацбольских лозунгов и выходок, на которые «партийные» адвокаты провоцировали «декабристов». Обратно «на зону» не хочет — не царское дело. Мать идейного нацбола Владимира Линда говорила журналистам, что для Лимонова дети — как ступени, по которым он идет к собственным целям. 

Это уже не политическая борьба. Это лохотрон. По Дантону, «Революция пожирает своих детей». НБП — чужих. Пионеры-герои — мясо невнятной лимоновской «революции», идеологию которой до сих пор не может сформулировать ни один нацбол. 

Очевидцы отмечали: отнюдь не все, сидевшие на скамье подсудимых Никулинского райсуда, салютовали «вождю» партийным приветствием и приходили на заседания в «фирменных» майках НБП. Хотя ими предусмотрительно одарили всех «декабристов». Может, дошло до ребят, что подставились сами, сделали политическими заложниками своих самых близких и любимых людей? Что их продали оптом со всеми идеалами и грезами о справедливости за долю процента партийного рейтинга?

«Декабристы» Наталья Чернова и Алексей Тонких когда-то рискнули свободой, забросав яйцами премьер-министра Михаила Касьянова. Недавно «вождь» нацболов избрал его в союзники. И что, громкие слова, судимость — все зря?

Лидеры нацболов не раз уже отрекались от своих прежних поступков и лозунгов под предлогом поиска своей идеологии. Мол, тот не ошибается, кто ничего не делает. Может, стоило бы определиться прежде, чем играть человеческими судьбами? Ведь абсолютное большинство «декабристов», включая ветеранов НБП, до сих пор не могут рационально объяснить ни своих целей, ни программы действий. 

Думаю, Лимонов и не ищет истин. Стихийный бунт поколения — дармовая энергия. Он продает «наркотик» экстремизма: ложное ощущение всемогущества — если делать и говорить, что хочется, почаще сидеть в тюрьме и кидаться яйцами, можно легко решить все политические и социальные проблемы страны. Не ища собственной политической выгоды, все остается «вождю». Стихийный бунт поколения — дармовая энергия. А как еще может заявить о себе партия, единственный стержень которой — стареющий писатель, ловелас и скандалист, с нездоровой тягой к организации хэппенингов? 

Так молодые люди подсаживаются сами и втягивают в эту мифическую «новую жизнь» близких им людей. Как в наркотический кумар.

Хорошо сказал неизвестный автор в Интернете: «Жаль их родителей, которые в горе своем мечутся от одной спасительной возможности к другой. Стоит ли их слез вообще какая-либо политическая идея?».