Глава таможенной службы Жерихов: конфискованные телефоны исчезли "в какую-то черную дыру"
© "Newsweek", 19.12.2005
Серые по-черному
Арестованные летом на таможне огромные партии «серых» мобильников продают почти в открытую и по тем же ценам, что и легальные трубки
Светлана Метелёва, Иллюстрация: Александр Котляров
Василий, опытный посредник в разных торговых операциях, уже второй час сидит в Интернете — изучает цены на мобильники, хотя новый телефон ему совсем не нужен. «Nokia 7270 — $302... мне отдают за $200...» — негромко подсчитывает он и аж присвистывает: «Это же прибыль сотня с трубы, а с моей партии — $20 000!» У Васиного знакомого — свой человек на таможне. Он и предлагает срочно сбыть мобильники — из тех самых, что были тоннами конфискованы на таможне в августе.
Тогда правоохранительные органы за считанные дни парализовали гигантский рынок: сначала задержали примерно 80 000 нелегально ввезенных мобильников в Шереметьево, потом провели рейды по складам дистрибуторов. В общей сложности, по оценке Mobile Research Group, арестовали 400-420 000 телефонов почти на $100 млн, в оптовых ценах. В рознице мобильники сразу подорожали в среднем на треть, потому что импорт остановился— работать по-честному оказалось сложно, дорого и уж очень непривычно, а возить по старинке, нелегально, наши бизнесмены уже не осмеливались. Прошло пять месяцев. На рынок вернулись и серые схемы, и конфискованные мобильники, которые втихую распродали таможенники и чиновники. И только взлетевшие цены остались на прежней высоте.
Васины поиски в Интернете—просто для ориентира: он работает за фиксированный процент. В данном случае ищет клиента-оптовика на минимальный заказ—это 200 мобильников, любой из которых, вне зависимости от модели, для Васи стоит $200. При этом вроде как необязательно покупать все телефоны подряд, а можно выбирать—например, дорогие. Васе, в принципе, все равно: он любой из них продаст за $220, получив $4000 прибыли с партии. Просто легче найти покупателя на модели, которые на прилавке лежат по $450, а не по $250.
Посредники не медлят— первый появляется уже на следующий день. Хочет брать по 200 штук каждую неделю. Просит несколько моделей — посмотреть. Вася звонит знакомому, у которого свой человек на таможне. Переговоры заканчиваются неожиданно. «Он [таможенник] говорит, очень похоже на контрольную закупку, — сообщает Васе посредник. —Ты в этих людях уверен ?»
Вася уверен: покупатели—двое индусов с Савеловского рынка, хозяева маленького магазина. Таких вряд ли будут использовать для контрольной закупки. Но тем временем вырисовывается куда более серьезный покупатель—Константин, бывший милиционер, а ныне крупный бизнесмен, «сидит на конфискате» несколько лет. Речь идет уже о 1000 трубок.
Константин просит список всех моделей, остается доволен. И вот деньги со счета наконец сняты, а покупатель готов ехать за товаром. Но знакомому, у которого есть человек на таможне, вовсе не нужно, чтобы машина приезжала за грузом к таможенным складам — это около площади трех вокзалов. Вася срочно ищет промежуточное место хранения. Это будет квартира в Орликовом переулке, совсем рядом.
Ну все, теперь осталась ерунда—подъехать к складу, забрать товар. Но тут упирается человек с таможни. Мол, утром деньги —вечером телефоны. И не иначе. А покупатель-оптовик, разумеется, не готов ссужать пачки долларов под обещания какого-то Васи. В общем, сделка под угрозой.
Дальше—хуже. На следующий день неожиданно закрывают склады. Васин знакомый объясняет, что, мол, внутри таможни засуетились, кого-то даже отстранили от должности, разбираются.
Через месяц разобрались. Телефоны вновь стали продавать, но уже не скопом по $200, а с умом, целый прайс-лист составили. Цены там ниже розничных на 25-40% (чем новее модель, тем дороже), то есть частенько на уровне обычных оптовых, правда, обещают еще дилерские скидки—до 10%.
Потому что сбытом конфиската занялось начальство, и демпинговать ему не с руки—так, во всяком случае, понял этот самый знакомый.
А вот руководитель Федеральной таможенной службы Александр Жерихов вообще ничего не понял. Взяли конфискованные телефоны да и исчезли «в какую-то черную дыру»—так он дословно заявил журналистам. У таможни дело маленькое: появилась оперативная информация о возможной контрабанде—задержать груз, проверить; если документы не в порядке—изъять, составить акт с описанием (если арестовали, например, мобильники, то указать их индивидуальные номера), передать его органам дознания, а конфискат—на склады Российского фонда федерального имущества (РФФИ) или его партнеров.
Самих таможенников права продавать такие грузы лишили со скандалом: в 1999 г. Счетная палата выяснила, что большую часть конфиската они реализо-вывали через свои дочерние фирмы и в основном нелегально. Бюджет, по подсчетам аудиторов, потерял 4,7 млрд руб.
Но, похоже, от хищений конфиската уберечься по-прежнему не удается. Арестованные в Шереметьево 80 000 телефонов в РФФИ «не поступали», говорит пресс-секретарь фонда Александр Комаров. А таможня, по словам начальника ФТС Жерихова, их честно отправила и дальнейшей информации о судьбе своего груза не имеет. Путь остальных мобильников проследить еще сложнее: нет даже официальных данных о том, сколько их было арестовано, и аналитики строят предположения на основе цифр о проданных и имевшихся в наличии трубках. Выходит больше 300 000, говорит Эльдар Муртазин из Mobile Research
Group, а общая недостача с учетом шереметьевской партии —всего 150 000. То есть половина трубок благополучно миновала все препоны и нашла владельцев.
Сотрудника одного из столичных таможенных терминалов Юрия это совсем не удивляет. Он говорит, что госзаказ на показательную операцию
был только по Шереметьево, и задержанный там груз «весь был нормально описан и сейчас лежит [на таможне] опечатанный. Его никто не рискнул бы продавать: там в "приемке" товара участвовали, кроме наших, и фээсбэшники, и служба собственной безопасности». Так что «продают второй месяц» именно мобильники, изъятые на складах у дилеров, — «около 300 000, и через РФФИ, и непосредственно на таможне».
Если верить рассказу Александра, работающего на Шереметьевской таможне, схема продажи конфискованных телефонов выглядит так. Для начала таможенники часто вписывают в акт не всю партию, а от трети до половины—остальное забирают без оформления. Сам акт можно не сразу отправить для возбуждения уголовного дела, а повременить — вдруг владелец предложит выкуп, процентов в пятьдесят от стоимости. А если пару месяцев подождать, пока предпринимателю станет не до товара и не до выкупа, то владельцем груза по факту становится принявшая его смена—нелегальные импортеры не ходят судиться. А поскольку употреблять одежду тоннами, а телефоны—тысячами штук не под силу никакой ораве родственников и друзей, все это продают через цепочки посредников вроде Васи. «Расходов никаких, чистая прибыль»,— улыбается от удовольствия Александр.
У РФФИ свои схемы работы. Продавать полученный конфискат, как правило, можно не раньше, чем закончится суд. Если только у него не ограничен срок годности и он не произведен с нарушением чьих-нибудь авторских прав—в последнем случае продукция вообще подлежит уничтожению.
Но все эти тонкости определяют следствие, прокуратура или сам суд, а фонд «лишь исполнитель постановлений», отметает подозрения пресс-секретарь РФФИ Александр Комаров. Это на его ведомство намекает как на крайнего главный таможенник Жерихов—упирает на то, что официальные доходы от продажи конфиската неприлично малы (меньше 200 млн руб. с начала года). Таможеннику обидно, конечно, когда дело его рук пускают с молотка за копейки. Как янтарь—по данным экспертизы, на 1 млн руб.,—который калининградское отделение РФФИ недавно реализовало за 195 000 руб. Против продавцов возбудили уголовное дело, но системы это не изменило—то, что таможня по букве закона отправляет в фонд имущества, те отдают чуть ли не даром.
А импортеры, пострадавшие от августовской операции, уже вернулись к обычной работе. Тогда нелегальный ввоз сократился почти в два раза, сообщает Муртазин, с 90 до 50%. Сейчас, говорит крупнейший продавец мобильников, владелец «Евросети» Евгений Чичваркин, опять перестали бояться—остерегаются только шереметьевского поста, а из Выборга и Калининграда мобильники, за которые государству не заплачено ни копейки пошлины, «идут машинами». В торговых рядах «Горбушки» и Савеловского рынка даже не скрывают, что аппараты серые, то есть ввезенные в страну нелегально— так открытым текстом и говорят. Да и все остальные так работают, просто не афишируют, признается Игорь, продавец-консультант салона мобильной связи «Беталинк» на Чистых прудах.
Но рядовые покупатели оттепели на таможне не почувствуют. У продавцов резона снижать цены нет, потому что и
так все раскупают, объясняет Муртазин. К тому же на серый импорт таможенники теперь закрывают глаза за существенно большие, чем раньше, выплаты, а с отказниками не церемонятся.
Оптовик Константин рассказывает, что пару недель назад в столицу пригнали конфискат из Калининграда—фура, полная мобильников, стояла в Сокольниках. Сбыть ее надо было срочно. Требовалось $1,5 млн—и прямо там, в Сокольниках, можно было выгружать телефоны. «Мне тоже их предлагали, но покупать "на большой дороге" показалось рискованно»,—говорит Константин. Васю предложение тоже смутило, но вряд ли все «друзья» таможенников такие разборчивые. Константин уверяет, что на калининградском складе «зависло» трубок на $ 7-8 млн. На всех хватит.