© "Общая газета", 04.12.97
Игры провокаторов
Окопная правда о солдатах информационных войн. Краткий конспект события
Анатолий Костюков, Лев Сигал
В ночь с 19 на 20 ноября на Кутузовском
проспекте разбился в автомобиле
политический обозреватель "Общей газеты"
Андрей Фадин. 24 ноября, за день до похорон,
некто Максим Мейер попросил агентство "
АиФ-Новости" организовать пресс-конференцию
"свободного журналиста" Сергея
Митрофанова, приходившегося покойному
Фадину приятелем.
На пресс-конференции Митрофонов рассказал:
20-го он нашел у себя в почтовом ящике
компьютерную дискету с предсмертной
статьей Андрея Фадина - комментарий к "перехваченному"
телефонному разговору банкиров
Березовского и Гусинского, которые
договариваются "слить" компромат на
Чубайса и компанию. Перед тем как погибнуть,
автор статьи решил предупредить общество о
"ползучем государственном перевороте",
который осуществляют, кроме подслушанных
бизнесменов, премьер-министр Черномырдин,
вице-премьер Куликов и спикер Госдумы
Селезнев.
Сенсационная находка Митрофанова была "липой".
Кто хотел мог убедиться в этом еще по ходу
пресс-конференции: подделка исполнена
довольно топорно. По всем признакам это
типичный образчик того, что в
политологической среде называют "интеллектуальной
провокацией". Из одной только "любви к
искусству" такие вещи не делают даже
мерзавцы: какой-никакой, а все-таки труд.
Скорее всего, изготовители не состоят на
службе у тех лиц, что поименованы в качестве
"ползучих переворотчиков". Логичнее
искать их в шлейфе противостоящей "партии",
т.е. команды Чубайса.
Зная место службы Максима Мейера и круг
друзей Сергея Митрофанова, легко было
догадаться: фальшивку вполне могли
сработать в Фонде эффективной политики (ФЭП),
руководитель которого Глеб Павловский
давно и эффективно практикует в жанре
политической "дезы". Подобные писульки
сочиняют для того, чтобы их печатали.
На этот раз "интеллектуальным
провокаторам", казалось, большие тиражи
не светили. Во-первых, получилось не очень
интеллектуально. Во-вторых, слишком
кощунственно. Кто же станет пачкаться о
такой "продукт"? Увы, вера в
щепетильность и здравомыслие коллег-журналистов
испытания жизнью не выдержала. 26 ноября
подметная статья украсила первую полосу
"Комсомолки", в тот же день ее подробно
и страстно откомментировал "МК".
Как и в каждой профессии, в этой тоже есть
свои корифеи. Глеб Павловский - один из них.
Из диссидентов в компроматчики.
Когда Павловский был молод, темноволос, жил
в городе Одессе и, естественно, не имел
шикарного офиса в Москве на Люсиновской
улице, он уже знал одну чрезвычайно важную
вещь. Оказывается, небольшая, но сплоченная
группа людей, умело распуская слухи, может
организовать государственный переворот. Он
любил рассказывать это своему приятелю
Вячеславу Игрунову, впоследствии -
диссиденту, потом - депутату Госдумы. Тот не
поверил, но запомнил. В 1974 году по
свидетельским показаниям Павловского
Игрунов был посажен за антисоветчину. В 1982
году взяли и самого Павловского. Он, правда,
покаялся и получил меньше своих
подельников.
В начале 90-х Павловский основал агентство
"Постфактум", вместе с Андреем Фадиным
редактировал журнал "Век XX и мир" (позже
они с Фадиным разошлись). В эти годы Глеб
Олегович много печатался. Читатели
московских газет наверняка помнят его как
пламенного обличителя "режима Ельцина".
Особенно возмутил Павловского штурм
Верховного Совета. Летом 1995 года бывший
диссидент становится одним из создателей
Фонда эффективной политики и участвует в
избирательной кампании скоковского
Конгресса русских общин. Кампания
провалилась, но ФЭП был замечен и в 1996 году
получил новый заказ.
К изумлению коллег и знакомых Павловского,
на этот раз заказчиком фонда стал
избирательный штаб Бориса Ельцина. Смена
политической ориентации имела неоспоримые
материальные выгоды. Павловский купил себе
еще одну квартиру на Арбате, приоделся,
достойно оборудовал свой офис, накупил
подчиненным мобильных телефонов, стал
регулярно вывозить своих пятерых детей то
во Флориду, то на финские озера. А главное -
получил допуск в кремлевские коридоры, где
имел возможность накоротке общаться с
самим Чубайсом.
Нестойкость политических позиций не
считается в среде политтехнологов
серьезным изъяном. Это, так сказать, порок
профессии. Какая музыка нужна заказчику - ту
и играем. Но в Павловском коллег смущало
полное отсутствие сдержек в использовании
откровенной "дезы". Впервые Глеб
Олегович блеснул в амплуа "информационного
провокатора" еще весной 1994 года. Тогда он
прославился знаменитой "Версией N1", в
которой ряду крупных лиц приписывалась
подготовка госпереворота. Дело,
возбужденное против клеветников,
впоследствии было закрыто по амнистии,
благодаря чему потом публика познакомилась
с такими шедеврами дезинформации, как
подложная "Экономическая платформа КПРФ",
"липовый" выпуск газеты "Трудовая
Россия" и др.
Порой кажется, что Павловский одержим "комплексом
Герострата". Ведь он сам объявил о своем
причастности к "Версии N1 "и сам охотно
раздавал интервью, где рассказывал о
неблаговидных приемах "информационной
войны", которую вел его фонд во время
президентской кампании. Однако это очень
расчетливый эксгибиционизм. Такова
специфика рынка шумовых политуслуг: то, что
кажется омерзительным подавляющему
большинству обывателей, является
неоспоримым достоинством в глазах
потенциальных клиентов - политических и
финансовых тузов. Иногда люди этого цеха
даже проводят публичные кампании по
созданию себе "страшного" имиджа. Этой
осенью, например, заявила о себе партия "Гамаюн".
Есть якобы такая подпольная, страшно
оппозиционная, ужасно экстремистская
организация. "Гамаюн" разбрасывает и
рассылает по факсам листовки, содержащие
призывы к насильственному свержению
конституционного строя, угрожает расправой
"продажным журналистам", устраивает
дебош в Большом театре... Интерес публики
достигает кульминации - и тут вожак "непримиримых
оппозиционеров" снимает личину. Под
маской - молодой, благополучный питерский
имиджмейкер Георгий Глаговский, сын "никелевого
короля", член партии Гайдара...
Пирог в три "слоя". Автор фальшивки, "найденной"
Митрофановым, безусловно, ставил перед
собой какую-то задачу. Какую?
Самая первая догадка: команда Чубайса
вчистую проиграла "войну компроматов",
и поделка чубайсовских доброхотов -
отчаянная попытка отыграться. Возможен
однако и более сложный вариант: задумывался
не просто "сеанс черной магии", но "сеанс
черной магии с последующим полным ее
разоблачением". Авторы провокации как
раз хотели, чтобы их мистификация была
сразу же разгадана и сочтена подлой. Ведь
тем самым в глазах читателей
девальвируется публикация
компрометирующих аудиозаписей как жанр.
Читая очередную расшифровку "про Чубайса",
обыватель скажет: "Знаем мы цену этим
вашим пленкам - все они пишутся на Малой
Арнаутской".
Кстати, не так давно друг и компаньон
Павловского галерейщик Марат Гельман
именно с этой целью устроил у себя целую
выставку "Компромат". Посетители
экспозиции могли убедиться, что сляпать
какую угодно "липу" - технически не
столь уж трудная задача. Г-н Гельман имеет
по этой части неплохой опыт. В том числе и
опыт разработки теоретических основ
дезинформации. Во втором номере журнала "Пушкин",
издаваемого Гельманом на пару с Павловским,
галерейщик опубликовал небезынтересное
эссе "Компромат как литературный жанр".
Отметив, что "поклонники этого жанра
творили и будут творить историю",
исследователь честно признает: "По
законам жанра компромат должен выглядеть
достоверным, но вовсе не обязан быть
таковым".
Не станем спорить - Гельману видней. Мы же
вправе предположить, что изготовители
подброшенной дискеты могли преследовать и
совсем простую цель: напомнить о себе
забывчивым заказчикам. По сведениям "ОГ",
глава ФЭПа, хотя и продолжает бравировать
своей вхожестью в Дом правительства и на
Старую площадь, котироваться в этих
коридорах перестал. С уходом из
президентской администрации Максима Бойко,
смотревшего на Павловского как на оракула,
у Глеба Олеговича не осталось высоких
покровителей. Отчего бы не попытаться
теперь вернуть себе расположение прежних
пользователей? Вот, кстати, мрачная ирония
судьбы. В свое время руководство "ОГ"
просило Андрея Фадина написать о проделках
Павловского и его фирмы. Андрей отказался:
неудобно, знакомые подумают, что он сводит с
Глебом старые счеты. Павловский как правило
не испытывает подобных неудобств.