Компромат.Ru ^®

Олегу Коршунову "шьют" дело еще на 90 млн руб.

Экс-замглавы ФСИН с сообщниками "попилили" госзаказ на обувь для зеков

Олег Рубникович

Олег Коршунов

Новое дело по ч. 4 ст. 159 УК РФ (мошенничество в особо крупном размере) в отношении Олега Коршунова СКР возбудил в минувший вторник. В нем идет речь о том, что экс-замдиректора ФСИН в 2016 году вместе с сообщниками — генеральным директором ООО «ТПК "ДАЦЕ групп"» Смбатом Арутюняном и руководителем ФГУП «Производственно-промышленный дом» ФСИН России Виталием Морусовым похитили из бюджета более 90 млн руб. из 375 млн руб., выделенных на закупку обуви для заключенных и материалов для ее производства. В частности, махинации осуществлялись путем замены материалов для ее изготовления на более дешевые, «не предусмотренные техническими условиями госконтракта».

Сама обувь, сообщили в СКР, изготавливалась силами содержащихся в исправительных колониях заключенных. Сырье и материалы ненадлежащего качества ООО «ТПК "ДАЦЕ групп" по документам поставляло ФГУП «Производственно-промышленный дом» ФСИН России, который якобы и должен был шить обувь. Затем Олег Коршунов, как следует из материалов дела, направил начальникам территориальных органов ФСИН России письма с требованием заключить госконтракт на поставку обувной продукции для нужд уголовно-исполнительной системы именно с этим ФГУПом. Господин Морусов, считают в СКР, заведомо зная, что обувь на его предприятии производиться не будет, подписал от имени «Производственно-промышленного дома» с УФСИН России по Липецкой области и Пермскому краю госконтракты о поставке им «вещевого имущества собственного производства, не намереваясь его исполнять». В итоге из Липецка и Пермского края на счет ФГУПа поступило более 90 млн руб. Затем господин Морусов, говорится в деле, под видом платы за материалы и аренду оборудования по ранее заключенным с подконтрольными Смбату Арутюняну фирмами договорам перечислил эти деньги на их счет. Впоследствии они были похищены.

Защита господина Коршунова заявила “Ъ”, что новый «абсурдный» эпизод следствие подготовило исключительно для того, чтобы добиться на следующей неделе продления срока ареста обвиняемого.

«По нашему мнению, эпизоды с закупками сахара и топлива практически развалились, и, чтобы убедить суд в необходимости содержания Коршунова под стражей, появилась эта новая история. С ее деталями следствие нас пока не ознакомило»,— заявил “Ъ” адвокат Сергей Старовойтов.

Напомним, что Олег Коршунов, с середины 2015 года отвечавший во ФСИН за тыловое обеспечение, был задержан в сентябре прошлого года. Ему, а также его знакомой, предпринимателю Марине Дюковой, вменили растрату (ч. 4 ст. 160 УК РФ) более чем на 160 млн руб. при заключении двух госконтрактов — на поставку в пенитенциарное ведомство сахарного песка и автомобильного топлива — по завышенным ценам. Своей вины в инкриминируемых ему деяниях господин Коршунов категорически не признает. Его адвокаты утверждают, что контракты и все условия по ним готовились предшественником обвиняемого, который теперь проходит по делу в качестве свидетеля.

Как Морусов и Арутюнян помогли Коршунову "обуть" ФСИН

Вадим Тактаров

[...] Сегодня СКР распространил сообщение о возбуждении против экс-замглавы ФСИН Олега Коршунова, а также его предполагаемых сообщников Виталия Морусова и Смбата Арутюняна уголовных дел по четвёртой части статьи 159 УК ("Мошенничество в особо крупном размере в составе группы"). Эта квалификация грозит наказанием до 10 лет лишения свободы.

Виталий Морусов и Смбат Арутюнян — бизнесмены, которые были тесно связаны со ФСИН. Ранее они не упоминались в "большом" уголовном деле о растрате, в котором Олег Коршунов проходит главным обвиняемым. [...] По этому делу вместе с Коршуновым арестованы бывшая замначальника финансово-экономического управления ФСИН России Светлана Алексеева, предпринимательница Марина Дюкова, начальник отдела автобронетехники, плавсредств и ГСМ ФСИН Алексей Данилов.

По данным Лайфа, новые уголовные дела появились после того, как следователи стали поднимать другие контракты, заключённые Коршуновым. Адвокат замглавы ФСИН Александр Линников говорит, что он пока не знает, кто такие Морусов и Арутюнян и о чём идёт речь в новых делах. Источники Лайфа в правоохранительных органах рассказали, что новые обвинения связаны с контрактами на производство специальной обуви для зэков и силовиков, которые также были заключены в 2015–2016 годах со структурами Морусова и Арутюняна.

— Они установили оборудование в колониях, на котором заключённые и выпускали обувь. Это было удобно всем — колонии получили производство и заказы, зэки — заработок. Эта обувь регулярно выставлялась на выставке "Интерполитех", — рассказал Лайфу источник.

По версии следствия, по согласованию с Коршуновым бизнесмены использовали старое оборудование под видом нового, а также заменяли материалы при производстве обуви на более дешёвые аналоги. СКР считает, что на этих махинациях люди из ФСИН и коммерсанты "наварили" 90 млн рублей.

Согласно базе данных СПАРК, Виталий Морусов заправлял целым выводком фирм и даже успел поработать гендиректором ФГУП, подконтрольного ФСИН. ФГУП "Производственно-промышленный дом ФСИН" напрямую принадлежит ставропольскому подразделению тюремного ведомства. Его основная деятельность — торговля одеждой. Согласно базе СПАРК и данным из открытых источников, это предприятие поставляет спецодежду в учреждения ФСИН по всей стране. Только в 2017 году он заключил с ними госконтрактов на 611 млн.

Также Морусов руководит столичной компанией "Ростехника", которая производит заводские станки и оборудование. Среди направлений деятельности компании указана и торговля одеждой. Так что не исключено, что "Ростехника" выпускала и оборудование для производства обуви. В разные годы Морусов управлял семью разными фирмами, в том числе топливной и мебельной.

Смбат Арутюнян также управляет несколькими компаниями, поставляющими древесину и деревянные материалы. Одна из них — ТПК "Лесопоставка" — в 2016-м продала заготовки из древесины на 261 млн тому самому ФГУП, которым руководил Морусов. Об этом свидетельствует база СПАРК. При этом все контракты были заключены как с единственным поставщиком. Возможно, во ФСИН посчитали, что только фирма Арутюняна способна произвести заготовки для фанерных ящиков.

Владеет он также фирмой "Фабрика спецобуви". Она поставляла обувь для МВД.

Большинство фирм Арутюняна не публикуют данные о доходах. Сведения есть только о "Даце групп", которая продаёт ботинки полицейским на сотни миллионов рублей. Согласно последним актуальным данным, в 2014 году её обороты составляли 312 млн рублей.

До сих пор непонятно, где сейчас находятся оба бизнесмена. По телефонам фирм никто не отвечает. Не исключено, что они задержаны и, возможно, кто-то из них заключил сделку со следствием и дал показания на Коршунова. По другой информации, на них вышли после того, как со следствием стал сотрудничать один из ранее арестованных по основному делу Коршунова фигурантов.

"Я вообще патриот продукции ФСИН, у меня ее — полдома"

Олег Коршунов: взгляд на свою работу из-за решетки

Ева Меркачева

Олег Коршунов

Забавные истории из тюремной жизни птицы высокого полета (Коршунова его друзья-генералы называли не иначе как «птицей») и грустные повороты в коррупционном деле его и его подчиненных — в материале «МК».

Как сейф стал гробом

Уникальная фотография — сейф с фамилией Коршунова, распиленный сотрудниками ФСБ. Говорят, подчиненные заместителя директора ФСИН любезно предложили ключи, но чекисты демонстративно отказались. Выпотрошили его и бросили в коридоре.

— Помните, раньше, если кто-то умирал в подъезде, то гроб заносили в дом и клали в него покойника, а крышку ставили у дверей той квартиры, — рассказывает один из сотрудников ФСИН. — Так здесь — те же ассоциации: этот разрезанный и выпотрошенный сейф, как крышка гроба из тех далеких времен, вызывал ужас и страх, поэтому ту часть коридора на 12-м этаже все обходили как проклятую. Многие вообще боялись туда идти, так и лежал этот сейф несколько дней. Думаю, сделано все это было специально — для устрашения. И эффект получился тот, на который рассчитывали.

По делу были задержаны несколько человек, в том числе непосредственная подчиненная Коршунова, бывшая заместитель начальника тылового обеспечения ФСИН России Светлана Алексеева. 50-летняя полковник сидит в СИЗО №6, на спецблоке. Три ее сокамерницы о «тюремном» прошлом знают, но относятся спокойно — сами из правоохранительной системы. Но замашки бывшего большого тюремного начальника у Алексеевой чувствуются. Она единственная так и не поднялась с кровати, когда в камеру зашли сотрудники и члены ОНК. А на протяжении всего разговора только поджимала губы.

В отличие от нее Коршунов для любых бесед открыт, бодр и весел.

— Улучшаю быт «Лефортово», — объявил он правозащитникам. — Я еще душой во ФСИНе.

— Ну вы и телом вроде как в нем сейчас, — в шутку замечаем мы.

— Помните, с самого начала я говорил, что, прежде чем назначать какого-то человека на должность начальника тыла, надо его на недельку в СИЗО. За те 75 дней, что тут, в этом только больше убедился. Ошибки вижу, их надо исправлять.

— Например?

— Как можно жить по графику, не имея часов? Вот заходит сотрудник: «Пойдете на прогулку через час». Я ему: «А как я время узнаю?» «У вас есть телевизор». Но те программы, которые здесь показывают, без указания времени. И сам я установить таймер на том телевизоре, что в камере, не могу. Было бы это в любом другом СИЗО, то у меня, может быть, была бы «плазма» (плазменный телевизор. — Авт.). В общем, отсутствие часов — это неправильно и необъяснимо. Я говорю начальнику — выдайте во все камеры самые простые будильники. Ответ: «Не положено!»

Или вот прогулочный дворик. Почему не повесить там турник? Я, кстати, каждый день прохожу по прогулочному дворику 2,5 км (высчитал), и только если на улице дождь, то остаюсь в камере и делаю в ней по 300 кругов.

— Скажите честно, неужели совсем не помните и про часы, и про дворик? Мы вам все это говорили много раз, писали запросы. И получали от вас отписки.

— Не помню. Я много разных документов подписывал. Про матрасы помню. У меня в голове даже было: «Меркачева — матрасы». А так я помнить все не могу физически. Я по 600 документов в день иногда подписывал (право первой подписи на всех финансовых документах ФСИН было у меня, без нее казначейство не принимало ничего к оплате). Там, если захочешь проверить цифру, не сможешь этого сразу сделать. Но перед тем, как мне их приносили, там уже расписывались главный бухгалтер, начальник УСБ и много других людей.

Став заключенным, несколько раз записывался на прием к начальнику «Лефортово», указывал на то, на это. А он мне: «Секундочку!» и доставал приказы, где стояла... моя подпись. Да, нужно было оказаться здесь, чтобы многое понять.

— Так что все-таки удалось улучшить в «Лефортово»?

— Мне нескромно об этом говорить. Но вот качество еды точно улучшилось. Я «капаю» монотонно, и есть подвижки. Видели сегодня селедку? Отличная! А борщ? Реально вкусный и хороший борщ.

Мы тут научились «доделывать» пищу, и получается просто объедение. К селедочке масличка и лучка, к борщу — сметанку, чесночок.

Вообще за последние годы качество питания для заключенных улучшилось во много раз. Притом что четыре года назад на него из бюджета выделялось 22 миллиарда, а сейчас только 16. И цены выросли. А мы стали кормить людей за решеткой вкуснее. Во многом все это благодаря советнику директора ФСИН, профессору академии имени Тимирязева, доктору наук Владимиру Седых: он лично объездил все колонии, там стали сами производить продукцию для своего питания — яйца, птицу, говядину...

Что вы вздыхаете?

— Только на днях возбудили дело в отношении заместителя начальника УФСИН по Московской области за то, что было закуплено 39 тонн несъедобного мяса для осужденных.

— Читал. Я знал про эту сделку, запомнил, потому что ее ФСИН не одобрил. К нам пришел ФГУП (который стал поставщиком этого мяса) за согласованием. Сделка крупная, нужно было согласие комиссии по ФГУПам, а та отказала. Я не помню причин. Может быть, эта: в условиях конкурса продукт должен был быть российского производства, а оказался зарубежным.

— Возвращаясь к тому, что не так в наших тюрьмах и что вы только сейчас смогли увидеть.

— Да, есть еще вопросы, на которые нет ответа. Мы застряли во времени. Мир шагнул вперед, а за решеткой все по старым правилам.

Сейчас бритва называется триммером, но если на коробке написано «триммер» — в СИЗО не берут. Не берут и влажную туалетную бумагу (а она не помешала бы в «Лефортово», где нет горячей воды). В перечне разрешенных предметов просто сказано «туалетная бумага», без уточнения — «только сухая». Так почему бы не разрешить? Фотографии, которые передают родные, попадают на склад и там лежат. Почему? Даже если бы это были фото подельников — и что? Не молиться же на них.

— А вдруг бы вы установили телепатическую связь через снимки с ними?

— Смешно. Потом, у меня на кроссовках были такие резиновые кольца. Очень удобная вещь вместо шнурков. Забрали. Нельзя, говорят. Обувь с супинаторами нельзя, якобы их можно вытащить и использовать как орудие, в том числе для суицида. Ну глупость полная, особенно с учетом того, что керамический нож для нарезки хлеба и колбасы в камеру дают, и если я захочу зарезаться, то удобнее это сделать им, чем супинатором. На днях мне джинсы передали родные, так на складе от них отрезали бирку. Зав склада сказала: «Нельзя». Я спрашиваю: «Нельзя — что?!» Она: «Вы ко мне придираетесь». И потом добавила: «Бирка будет храниться на складе». Зачем мне бирка на складе? Абсурд. Львиная доля «нельзя» — это мнение какого-то сотрудника.

— Вот вы всему этому искренне удивляетесь, а ведь мы и об этом говорили вам. Вы тогда отшучивались.

— Не понимал. Но я и сейчас с юмором стараюсь ко всему этому относиться. Но надо помнить слова нашего директора: «В СИЗО находятся люди, которые еще не осуждены». Когда-нибудь я выйду (надеюсь, скоро) и расскажу ему, как оно изнутри.

— Правда, что у вас нарды отняли?

— Дочь принесла мне нарды, которые были сделаны на тюремном производстве. Я вообще патриот продукции ФСИН, у меня ее — полдома. Так вот сказали, что раз коробка для нард кожаная, то нельзя.

— А где ваша фирменная фуфайка, в которой мы вас видели все это время?

— Забрали.

— В принудительном порядке?

— А в «Лефортово» можно что-то не отдать? Можно сказать: «Нет! Уйдите! Не отдам фуфайку!» (Смеется.) Тут нельзя иметь две вещи, и когда мне передали из дома пуховик, то надо было отдать фуфайку.

— Вас не напрягает отсутствие приватности (то, что нет полноценной перегородки, отделяющей унитаз)?

— Если бы отделили туалет, то в камере не хватало бы положенных восьми метров (по четыре на человека). А так она соответствует европейским стандартам. Лично проверил (измерил ботинком, а его размер, в свою очередь, при помощи тетради в клетку).

Меня больше волнует не приватность, а то, что заняться нечем. Я говорил начальнику: «Дайте ведро с краской, покрашу прогулочный дворик». Я знаю, как ремонтировать сломанные кровати для заключенных — придумал механизм. Мог бы все починить. Вообще проблема с кроватями решается на раз-два. И вот вода из-под крана разбрызгивается, заключенные вынуждены использовать пакеты, чтобы вся камера не была залита. А ведь достаточно выдать всем по куску резинового шланга, который бы одевался на кран, — и все!

Вот допекут — пойду в ОНК! Шучу, конечно, лучше это не пишите.

— А как вам доставка в суд и обратно?

— Автозаки — это отдельная тема. Я ехал в автозаке в «стакане» как сотрудник в целях безопасности (это после того, как был в общем помещении со всеми). Чуть не помер. Вы видели его? Я еле туда влез. Сидел в позе «коленки выше носа», сам мистер Бин бы позавидовал.

А в самом суде меня поместили в общее помещение со всеми, без учета того, что я бывший сотрудник ФСИН. И там я увидел весь цвет криминального мира.

— Узнали вас? Как приняли?

— Спросили: «По какой статье чалишься?» Я сказала: «По 160-й». Они: «Хорошо погулял на чужие деньги?»

Там был один молодой интеллигент, он в угол прямо вжался от страха при виде этих парней. Но те авторитеты больше были сами собой увлечены. Они общались так, что было понятно — хорошо друг друга знают, может, даже проходят по одному уголовному делу. У всех не первая ходка. В общем, «Бандитский Петербург» отдыхает.

— Научили вас говорить по фене?

— Я феню и раньше понимал. В нашей стране все понимают. Для себя я сделал интересное открытие: они все, оказывается, не любят наркоманов. У них своя борьба с ними.

Я вот еще все задавался вопросом: зачем по суду меня водят с собакой? В этот раз был ротвейлер.

— Наверное, для картинки.

— Так была только одна телекамера. Собака мучается, не понимает, что от нее хотят. Ну, смешно это. Кто на меня бросится, куда я денусь? Чем собака поможет? Нельзя же всех под одну гребенку, должно быть понимание.

— Вы простите, но хорошо, что вас арестовали: так радостно слышать все это именно из ваших уст, а не от простых заключенных. Может, теперь все «наверху» это услышат и многое изменится.

— В моем аресте есть еще как минимум один положительный момент: семья объединилась. Моей матери 82 года, она в последнее время к жизни с апатией относилась. А сейчас приехала, помогает дочке, занимается внучкой, возится с моей огромной собакой весом в 100 кг!

И вообще я по жизни страшный оптимист. По тем эпизодам, что обвиняюсь, хоть ночью разбудите меня — я все разъясню до цифры. Но мне стыдно перед директором ФСИН за то, что не завершил ряд объектов строительства. Надо было вести себя жестче с подрядчиком. Вся тупость ситуации с «Крестами-2» в том, что субподрядчик поругался с генподрядчиком: не поделили деньги. Они собачились, а пострадали все.

А по поводу меня... Было в свое время четыре указа президента на мой счет, каждый готовился по 3–6 месяцев. И если бы был за мной хоть один штришок, они бы не прошли согласования.

— Многие из тех, кто в «Лефортово», так говорят.

— Тут сидят умнейшие люди. Руководство страны в разных ипостасях. У меня в голове уже сложились пазлы. Те, кто сегодня устраивает 37-й год, должны помнить историю. А она показывает: они сами падут жертвами. [...]