Защита Путина
С Путиным творилось неладное. Несмотря на то, что его собственная пресс-служба регулярно вычищала мою фамилию из списков на аккредитацию, сам новоиспечённый президент во время официальных мероприятиях вдруг ни с того ни с сего начинал приятельски мне подмигивать. Или, пробегая с делегацией мимо журналистов, мог вдруг позволить себе, спровоцировав легкую оторопь у моих коллег, бросить: "Лен, привет!"
На минском заседании таможенного союза он так откровенно гримасничал в мой адрес прямо со сцены, где сидел вместе с другими главами государств, что довёл бедную Ленку Дикун, сидевшую со мной в первом ряду, до состояния буйного помешательства.
- Трегубова, ну это же уже просто неприлично! Немедленно признавайся: вы что, с ним дружили раньше? - жарким шёпотом пилила она мне ухо всю пресс-конференцию.
Мне пришлось вкратце рассказать ей историю моего знакомства с Путиным.
- Спорим, что теперь, когда он увидит, что ты ездишь с ним в "кремлёвском пуле", он немедленно потребует от пресс-службы, чтобы тебя тоже приглашали на закрытые встречи с ним! - убеждала меня Дикун.
Даже Сашка Будберг, активно приветствовавший новые репрессивные порядки в "кремлёвском пуле", изумлялся:
- Слушай, Трегубова, я не понимаю: если ты лично знакома с Первым лицом, то почему у тебя тогда вообще могут быть проблемы с его пресс-службой?!
Я не могла ответить на этот вопрос. И лишь пересказывала им комментарий своего приятеля - опытного кремлёвского аппаратчика, который, как я уже рассказывала, был, наоборот, убеждён, что именно Путин распорядился удалить меня из пула - как раз из-за опасения иметь рядом человека, знавшего его по прошлой жизни.
По крайней мере, тот факт, что меня не только не начали аккредитовывать на закрытые брифинги Путина, но и, наоборот, все чаще стали препятствовать присутствию даже на его официальных мероприятиях, подтверждал именно версию моего аппаратного конфидента.
О том, что травля ведётся именно с санкции главы государства, мне, по сути, прямо объявил его пресс-секретарь Алексей Громов.
После того как я провела описанную ранее воспитательную беседу с Александром Волошиным и тот отдал распоряжение пресс-службе возобновить мою аккредитацию в президентских поездках, Громов при первой же нашей встрече с нескрываемой ненавистью в голосе проговорил:
- Можешь жаловаться на меня кому хочешь. Мне плевать! Я подчиняюсь лично президенту...
А если учесть, что громовским непосредственным начальником был всё-таки именно глава администрации Волошин, разгадать эту нехитрую кремлёвскую шахматную задачку никакого труда не составило. Ведь если пешка вдруг становится сильнее ферзя и сама метит в дамки, значит, она находится под прямым прикрытием короля.
* * *
В июне 2000 года начался качественно новый этап в моём противостоянии с кремлёвской пресс-службой. В том смысле, что теперь меня уже травили не только как журналиста, а заодно ещё и как представителя газеты Березовского.
Учитывая, что за всю историю существования газеты "Коммерсанть" больше, чем я, гадостей про БАБа на её страницах не писал, пожалуй, никто, то, конечно же, самым обидным теперь было стать "мученицей за веру" Березовского.
Все началось ровно в тот момент, когда Борис Абрамович из "верного сторонника, но слишком активного и беспокойного деятеля" (как за глаза называл его в частных разговорах ещё в конце 1999-го Александр Волошин) превратился для Кремля в "зло" (эпитет, которым уже в начале 2000 года Березовского наградил в беседе со мной Владислав Сурков).
В конце мая 2000-го Березовский опубликовал открытое письмо президенту с резкой критикой начатой им так называемой реформы властной вертикали, которая, по сути, отменяла в стране федерализм.
На следующий же день после демарша олигарха, как раз во время обсуждения в Госдуме путинских законопроектов о властной вертикали, президент решил уехать в Ярославль: заручиться публичной поддержкой лояльного губернатора Лисицина.
И я решила поехать вместе с Путиным, чтобы заставить президента дать внятные комментарии: во-первых, о войне, начатой им против региональных элит, а во-вторых, - о войне, начатой против него самого олигархом Березовским, который, по сути, и сделал его президентом.
Но как только я приехала в Ярославль, пресс-секретарь Путина прямо объявил "кремлёвскому пулу", что "президенту сейчас нельзя задавать вопросы о Березовском".
- С какой это стати? Ведь это сейчас главная новость в стране! - возмутилась я. - А вы думаете, зачем ещё сюда все журналисты приехали? Полюбоваться на показуху, которую Лисицин устроил для президента?
Я решила, что имею полное моральное право задать президенту ровно тот вопрос, который хочу, а не тот, который мне подскажет его пресс-служба.
И когда пресс-секретарь Громов в очередной раз попытался наподобие охранника, растопырив руки, отогнать журналистов от президента, я решила, наконец, проэксплуати-ровать эмоциональную реакцию Путина на меня и, увидев его, громко произнесла:
- Здравствуйте, Владимир Владимирович!
Путин остановился, поздоровался и вынужден был начать отвечать на мои вопросы о Березовском и о тех главах регионов, которые выступают против возврата к советским образцам централизации власти.
- То, что кто-то высказывает свою позицию, - это нормально. Если это только не направлено на то, чтобы раскачивать лодку, - произнес Путин с нажимом на последнюю фразу. - В любом случае, победит та позиция, которая получит большинство. А как мы видим по сегодняшнему голосованию в Думе, большинство получит именно наша позиция.
В самом этом путинском ответе ничего сенсационного не содержалось. Но то, что я раскрутила президента на прямой комментарий наличия в стране серьёзной оппозиции начатого им урезания полномочий регионов, было чрезвычайно важно. И, разумеется, именно это стало главным ньюсом во всех телевизионных выпусках новостей в тот день.
* * *
После того как Путин сам согласился ответить мне, его пресс-секретарь Громов так растерялся, что даже уже не знал, как на меня реагировать: то ли опять грозить репрессиями за несанкционированный вопрос, то ли - наоборот, срочно начать подхалимничать. В Ярославле он выбрал второе.
В местном драмтеатре, пока Путин на сцене раздавал награды каким-то ярославским передовикам (среди которых, как сейчас помню, оказался, по вечной иронии судьбы, какой-то местный Волошин), Громов подсел ко мне на галерке и принялся заверять, что лично ко мне у него "особых претензий в последнее время нет".
- Но вот газета ваша - совсем уже распоясалась! Вы ведь скоро начнёте скатываться до уровня рупора Берёзы! Давай с тобой вместе подумаем, Леночка, как мы можем этому противостоять... - ласково предложил мне президентский пресс-секретарь.
Главной претензией Громова к газете "Коммерсантъ" оказалось то, что мы (только - не падайте!)... публикуем у себя выдержки из публикаций западной прессы о России и Путине. (У нас действительно есть постоянная рубрика "No comment", в которой мы, соответственно названию, без комментариев публикуем наиболее интересные западные статьи.)
У меня просто глаза округлились от изумления:
- Да вы что, Алексей Алексеевич! Вы хотите, как в советское время, запретить нам "перепечатки вражеских голосов"?! Это же просто смешно!
- Нет, Лена! Это совсем не смешно: там - сплошь антироссийские провокации и клевета, направленная против Владимира Владимировича! - не унимался Громов.
Особенно разозлило кремлёвского цензора то, что в западных статьях, перепечатанных в "Коммерсанте", критиковалась кампания, которая с негласной санкции Путина была развернута российской прокуратурой против Владимира Гусинского и оппозиционных Кремлю средств массовой информации из холдинга "Медиа-Мост".
- А когда до вашего олигарха, до Берёзы, дойдет очередь, и мы его тоже раскулачивать начнём, - что, ваша газета тоже начнет кричать, что это - борьба Путина против оппозиционных СМИ?! - вдруг в сердцах выпалил Громов.
Я была просто потрясена этим заявлением. Будучи мелкой кремлёвский сошкой, Громов тем не менее по глупости выболтал мне тот план, который уже явно существовал в голове его хозяина.
* * *
По возвращении в Москву я, разумеется, немедленно пересказала этот разговор главному редактору "Коммерсанта" Андрею Васильеву и предложила написать об этом статью. Он только посмеялся.
Но через несколько дней нам обоим уже стало не до смеха. Кремлёвская пресс-служба официально отказалась аккредитовать меня в поездку президента Путина в Испанию и Германию.
Стало совершенно очевидным, что, несмотря на показную любезность Путина со мной во время публичного общения в Ярославле, он тем не менее пришел в ярость из-за того, что я заставила его перед телекамерами говорить на скользкую тему: о Березовском. После этого он явно вставил своей пресс-службе по первое число и потребовал впредь оградить его от нежелательного общения с настырной журналисткой. И если в Ярославле Громов, говоря со мной, еще колебался между всегда трудноуловимым для царедворцев выбором - гнобить или заискивать, то по возвращении в Москву Путин уже, видимо, железным перстом указал ориентацию своему верному псу.
Но на этот раз в ярость уже пришел не только президент, но и главный редактор "Коммерсанта". Если до этого в полугодовой борьбе кремлёвской пресс-службы против меня Васильев занимал лишь пассивную роль, время от времени проводя с пресс-секретарем кулуарные переговоры, то теперь, когда Путин откровенно наехал на "корпоративные интересы" "Коммерсанта", главный редактор впервые решил вступиться за меня публично.
В первый же день зарубежного турне Путина на первой полосе газеты "Коммерсантъ" была опубликована заметка собственноручного васильевского изготовления:
"ИЗВИНЕНИЕ ПЕРЕД ЧИТАТЕЛЯМИ
Почему "Коммерсантъ" не будет писать про визит Путина.
На этом месте мог бы стоять репортаж кремлёвского обозревателя "Коммерсанта" Елены Трегубовой о поездке президента России Владимира Путина в Испанию и Германию. Но читателям "Коммерсанта" его не читать - по не зависящим от редакции обстоятельствам. Кремлёвская пресс-служба отказалась аккредитовать Трегубову. Без всякой официальной мотивировки. Но есть неофициальная версия отказа. По сведениям "Коммерсанта", кремлёвская пресс-служба намерена самостоятельно отбирать в президентский эскорт устраивающих её журналистов. Мы же убеждены, что это - несомненная прерогатива редакций.
Конечно, можно было бы написать о поездке Путина, пользуясь известным методом компиляции. Но как-то это не в наших правилах.
Но за развитием событий "Коммерсантъ" будет следить. И информировать поражённых в своих лучших правах читателей.
Редакция".
Сразу же после выхода этой статьи мне позвонил тогдашний министр-посланник посольства Германии Андреас Кертинг и сделал официальное предложение:
- Елена, мы возмущены фактом нарушения Кремлём ваших профессиональных прав как журналиста. И поэтому я уполномочен передать вам предложение от господина посла: мы готовы сделать для вас аккредитацию от Германского правительства на все официальные мероприятия во время визита президента Путина в нашу страну.
Следом за немцами в редакцию "Коммерсанта" позвонили и из посольства Испании и сделали точно такое же предложение. Однако в последний момент руководство газеты почему-то всё-таки побоялось идти на радикальное обострение отношений с Кремлём, и Васильев настоятельно попросил меня отказаться от предложений Германии и Испании и остаться в Москве.
* * *
А через два дня нам стало окончательно ясно, почему Путин счёл необходимым заранее подстраховаться и накануне своего европейского турне зачистить "кремлёвский пул" от журналистов, которые могли осмелиться задать ему жёсткие вопросы. Ведь именно на тот момент, когда Путин был в Испании, был запланирован арест оппозиционного олигарха Владимира Гусинского.