Дарёному Гусю в зубы не смотрят
В мае 2001-го газета "Stringer" опубликовала распечатки прослушки кремлёвского телефона Волошина. Там, в частности, была подборка звонков на волошинский день рожденья: нескончаемый поток страждущих, спешащих засвидетельствовать кремлёвскому главе своё нижайшее почтение: журналисты (в том числе и несколько корреспондентов "кремлёвского пула"), главные редактора и, конечно же, чиновники и "независимые" социологи и политологи (выпрашивавшие повышения финансирования). Комизм усугублялся ещё и тем, что в большинстве случаев волошинская секретарша (явно по его распоряжению) не соединяла поклонников с ним, а остроумно врала, что его нет и не будет.
* * *
Прочитав распечатки, политически озабоченные граждане принялись спорить, кто же посмел, а главное - кто смог прослушать, по сути, главное должностное лицо в стране после президента. "Это - чёрная метка, которую послала Волошину новая политическая команда, связанная со спецслужбами" - таково было консолидированное мнение московской политической тусовки.
Меня же, признаюсь, больше тревожил другой аспект этой истории. "Какое счастье, - сразу пронеслось у меня в голове, - что я НЕ ЗНАЛА, когда у Волошина день рожденья. Потому что даже если бы я, безо всякого чинопочитания, просто по-приятельски решила позвонить и поздравить его, то автоматически встала бы в ту же паскудную очередь. Вот был бы позор..."
Я стала в ужасе прокручивать в памяти все свои телефонные беседы с Волошиным. У меня просто всё холодело внутри, когда я зримо представляла себе опубликованными на газетной полосе все эти "выбранные места из переписки с друзьями". Чего стоила, скажем, одна наша фирменная приветственная прибаутка...
- Александр Стальич, как дела, чего вы там делаете? - спрашивала я по телефону.
- Как это "чего делаем"? Свободную прессу душим, ты же знаешь! - шутил он.
- А-а, ну ладно, тогда я за прессу спокойна. Она - в надежных руках, - поддерживала я игру.
"А ведь если они сумели прослушать его телефон, - рассуждала я дальше, - то что им могло помешать поставить жучок и у него в кабинете?!"
От этой мысли мне вообще делалось дурно. Я представляла себе, как эффектно смотрелись бы на газетной полосе, например, регулярные придирки главы администрации президента Волошина к прическе независимой журналистки Трегубовой.
- Слушай, опять ты этот мелкий баран себе на голове устроила! - сетовал при встрече кремлёвский консерватор. - Тебе гораздо лучше с пучком!
"Оппозиционный журналист Трегубова" в ответ строжилась не меньше. Например, когда Волошин, перед выездом в аэропорт для встречи президента, заболтавшись со мной у себя в кабинете, пролил кофе на рубашку.
- Ничего. И так сойдёт. Галстуком прикрою - и ладно... Он не заметит... - пофигистски заявил мне глава администрации.
Но я в принудительном порядке отправила его застирывать рубашку:
- Вы что, с ума сошли?! Это же - президентский протокол! Я совершенно не хочу, чтоб вас из-за меня из Кремля уволили!
Но ещё более пикантно смотрелся бы в "прослушке" наш шутливый договор:
- Сразу же, как только меня уволят из Кремля, пойдём праздновать это событие в какой-нибудь хороший ресторан...
А как-то раз я притащила Волошину видеокассету с фильмом "Осада" - американским боевиком, случайно купленным мной как-то ночью, во время жесточайшего приступа бессонницы из-за нервных перегрузок.
В фильме была ситуация, как две капли воды напоминавшая войну в Чечне и приход к власти Путина. Вывод, в духе голивудского ширпотреба, был предельно прозрачен: военные и спецслужбы всегда настаивают на ведении войны на части территории и особого режима управления во всей остальной стране отнюдь не для наведения порядка, а для выкачивания из бюджета денег, шантажа президента и контроля над страной.
- Александр Стальич, передайте, пожалуйста, эту кассету Путину. Пусть он посмотрит на досуге. Там - как раз для него, ему полезно будет. Только сами ни в коем случае не смотрите! Вы, всё-таки, слегка потоньше устроены, а это - примитивный боевик... - объяснила я.
Но Волошин в отличие от меня, видимо, никогда не забывавший, что у стен есть уши, очень строго мне выговорил:
- Ты что же, хочешь сказать, что президент у нас - примитивно устроен?! Тоже мне, пришла, значит, молоденькая журналисточка и давай президента примитивным обзывать!
- Только не надо передергивать, Александр Стальевич! - развеселилась я. - Я так не сказала. Я просто вас предупредила, что фильм - не для вас, потому что у вас - более тонкая нервная и интеллектуальная организация...
Побрюзжав на меня еще немного для порядку, Волошин заявил:
- Ну ладно, я Людмиле отдам - супруге Владимира Владимировича, пусть она посмотрит. А у президента нет времени фильмы смотреть.
А уж распечатка наших с Волошиным тематических разговоров "О птичках" (причем в буквальном смысле этого слова) стала бы просто хитом политического сезона...
Как-то раз, зайдя в гости к главе администрации, я рассказала ему о только что случившемся чуде: впервые в жизни умирающий голубь, который попросился ко мне на руки на улице, за ночь, отлежавшись в моей квартире, невероятным образом исцелился и утром, разбудив меня, попросил открыть окно и, попрощавшись, довольный, улетел по делам. А поскольку я только что вернулась из города Ассизи, я честно призналась Волошину, что без вмешательства моего любимого Франческо тут дело явно не обошлось. Волошин сначала посмеялся и обозвал меня тимуровкой. Но потом вдруг с совершенно детской интонацией признался, что когда был маленьким, тоже все время подбирал на улице больных птиц.
- Знаешь, одна синичка совсем уже было выздоровела. Но потом... Они ведь не умеют замечать стекол, и вот она, как только смогла взлететь, со всей силы рванулась на улицу и разбилась о стекло... Насмерть. Для меня это такая трагедия тогда была, до сих пор не могу забыть...
Словом, предание огласке любого из этих задушевных разговоров независимого журналиста с главным "душителем свободной прессы в стране" в то время с лихвой бы хватило, чтобы я ещё долго стеснялась показаться коллегам на глаза. Впрочем, в какой-то момент, чтобы не зацикливаться на параноидальной идее вездесущих прослушек, я чудовищным усилием воли приказала себе расслабиться: "Ну что теперь поделаешь? Да, у меня такие приятели... Ну да - мутант. Подумаешь! Бывают мутанты и похуже... Которые даже птичек не любят".
* * *
Кстати, возвращаясь к теме поздравлений с днём рожденья...
Должна признаться, что однажды я всё-таки преподнесла Волошину подарок. Только вот не к его дню рожденья, а к своему собственному. Да и подарок, прямо скажем, получился какой-то провокаторский.
Отправившись в "Stockmann" покупать всякие мелочи к своему дню рожденья, я вдруг обнаружила там среди кухонной утвари великолепного, огромного, тучного гуся. В наглых темных солнечных очках. И имеющего прямо-таки вызывающее портретное сходство с одноименным опальным олигархом. Даром что из глины.
Дело было в конце мая 2000-го, когда Гусинский был еще в Москве, и только в дурном сне могло привидеться, что спустя пару месяцев Путин засунет его в тюрьму, а потом - в эмиграцию.
Но наезд на "Медиа-Мост" с использованием прокуратуры и людей в масках уже начался. И атмосфера вокруг владельца оппозиционной Кремлю империи СМИ неприятно сгущалась не по дням, а по часам.
И увидев, что мой прекрасный, полуметровый глиняный гусь с вальяжно вытянутой шеей, плюс ко всем вышеописанным достоинствам, является еще и копилкой для денег, я, не задумываясь, купила его в подарок Волошину.
Явившись к нему в Кремль с огромной подарочной коробкой и извлеча длинношеего гостя на свет, я, к своему несказанному удовольствию, услышала от Волошина:
- Ой, да это ведь - Гусь! Вылитый!
- Так, Александр Стальевич, а теперь смотрите внимательно: я вам буду показывать, как этим гусём правильно пользоваться. Потому что у меня сильные сомнения, что вы здесь, в Кремле, это умеете, - с этими словами я принялась наглядно демонстрировать Волошину два способа, которым можно извлечь деньги из этой копилки: жёсткий и мягкий.
- Первый способ, жёсткий - самый примитивный. И именно им, по моим подозрениям, вы и решили воспользоваться, - сказала я и показала ребром ладони, как можно отрубить глиняному гусю шею. - Конечно, можно разбить копилку. Это - проще простого. Но ведь подумайте сами: тогда вы больше ею воспользоваться не сможете. Второй раз оттуда денег уже не вытащишь - их там просто уже не будет!
Второй же способ, мягкий, вызвал у Волошина хохот: я внезапно перевернула копилку вверх дном и продемонстрировала очень удобную, широкую резиновую пробочку на животе у зверя:
- Ну согласитесь сами: только упёртый, злобный тупица может полениться воспользоваться этой пробочкой, чтобы достать из копилки деньги! Ведь если действовать аккуратно, без членовредительства, тогда и гусь цел останется, и деньги у вас будут, и копилка вам доходы продолжит приносить!
Отсмеявшись, Волошин вдруг помрачнел, сел в кресло, закурил и в сердцах выпалил:
- Вот ты меня все время этим Гусём попрекаешь! Да сука этот Гусь!
- Правда?! Ой, хорошо, что сказали! - съязвила я. - А я-то грешным делом думала, что он -талантливый медиа-магнат...
- А ты знаешь, например, что этот "талантливый медиа-магнат" в прошлом году, во время избирательной кампании, передал через одного нашего общего знакомого, что "ни Волошину, ни Юмашеву, ни Татьяне теперь не жить, даже если они уедут за границу"!
В этот момент я поняла, что даже у "железного Стальевича" есть слабое место: личная месть.
* * *
- И что же, теперь вы, в свою очередь, готовы заявить, что "не жить - Гусю"? Это - кровная межклановая вендетта, что ли?
- Да нет, ради Бога, пусть живет, - с совершенно серьезным, даже каким-то мрачноватым лицом, ответил Волошин. - Только где-нибудь подальше отсюда... И бизнес весь пусть отдаст.