Спасти рядового Бабицкого
Самой яркой сигнальной ракетой, которой Владимир Путин, сразу же после захвата кремлёвской высоты, выстрелил по неприятельским позициям российских журналистов, стала скандальная история с исчезновением корреспондента радио "Свобода" Андрея Бабицкого.
На этом фоне все мои личные неприятности с кремлёвской пресс-службой показались просто фейерверком на детском празднике.
Всё время, пока Бабицкого держали в плену, ни у кого из моих друзей-журналистов не оставалось ни малейшего сомнения: если мы не будем ежедневно, ежечасно, что есть мочи орать на власть, требуя отдать журналиста, - то его просто тихо убьют.
И каждый из нас честно использовал все имеющиеся у него каналы влияния. Большинство газет каждый день выходили с отсчётом дней, прошедших с момента похищения корреспондента. А я бегала в Кремль к Волошину и умоляла его повлиять на ситуацию.
- А мы-то тут при чём? - прикидывался веником Волошин.
- Хорошо, вы ни при чём, договорились. Но если вы сейчас, после этого скандала, выпустите Бабицкого живым, то вашему президенту это будет только на пользу: он спокойно сможет сказать, что все это была "журналистская истерика"! - со змеиной хитростью, как мне, в тот момент казалось, уговаривала я главу администрации.
А его заместитель Владислав Сурков вообще объявил мне:
- Да Бабицкий же - враг! Ты посмотри, что он в своих репортажах передавал! Что после зачисток мирных чеченских селений, проведённых российской армией, он "понимает", почему чеченцы берут в руки оружие! Это же - враг российского государства и провокатор!
- И что теперь - убить его надо?! - с интересом переспрашивала я.
Внятного ответа не следовало.
* * *
Очень скоро я, видимо, так всех в Кремле достала своими постоянными напоминаниями о Бабицком (причём, подозреваю, что я была в тот момент не единственным ходоком, мозолившим глаза руководству кремлёвской администрации), что Волошин заявил мне:
- Всё!!! О Бабицком больше - ни слова. Что ты вообще привязалась к этой теме? По-моему, она - надуманная какая-то! По-моему, никого, кроме тебя, это вообще больше в стране не интересует!
"Ах так! - злобно подумала я. - Надуманная?! Ну я вам устрою... Вы у себя на собственной шкуре попробуете, насколько она "надуманная"!"
И на следующий день я, сделав вид, что приняла правила игры "О Бабицком - ни слова", зазвала Волошина в гости к Маше Слоним, на Тверскую, 4, где собиралась "Хартия журналистов".
А перед самым его приходом мы с Машей подговорили всех наших коллег, чтобы Волошину не позволяли уходить от вопросов о пропавшем журналисте.
* * *
Такого прессинга со стороны журналистов, как в тот вечер, глава кремлёвской администрации явно ещё никогда не получал. А я сидела молча, как ангел, и, периодически ловя на себе затравленные взгляды своего кремлёвского приятеля, лишь разводила руками: мол, представляете, тема-то, оказалось, волнует не только меня...
Я испытывала просто-таки артистическое наслаждение, наблюдая, как слаженно мои друзья обрабатывали Волошина: когда кремлёвский администратор в первый раз ушёл от прямого ответа, "жив ли журналист", через минуту ему задали вопрос, находится ли Бабицкий в руках российских спецслужб А когда Волошин вывернулся и здесь, то через минуту другой мой коллега уже допрашивал его, "считает ли Путин, что подобные меры воздействия можно впредь применять ко всем журналистам". И чем больше Волошин увиливал от ответа, тем с большим жаром его дожимали собеседники. У меня было такое ощущение, что каждый из коллег, издерганный всей этой виртуальной войной за спасение Бабицкого, отыгрывался на Волошине за враньё, которым нас кормили официальные источники. А ведь нас там было не трое, не пятеро, а человек двадцать, и весь этот журналистский гвалт несколько раз пропускал Волошина по кругу.
В конце концов, глава кремлёвской администрации не выдержал и просто рассвирепел:
- Да вы что всё о Бабицком и о Бабицком, а?!
- Не важная тема, да, Александр Стальевич? - елейным голоском переспросила я.
И тут, чтобы уж окончательно добить гостя, Алексей Венедиктов вручил ему листок бумаги:
- Особая просьба, Александр Стальевич: примите это в память о сегодняшнем вечере и передайте, пожалуйста, президенту!
Это было наше открытое письмо с протестом против действий властей в отношении Бабицкого, инициированное "Хартией", и подписанное более чем 50 ведущими журналистами из русских и западных СМИ.
"Ответственность за жизнь Андрея Бабицкого целиком и полностью лежит на тех, кто передал его в руки неизвестных людей в масках, тех, кто принял и санкционировал это решение, и лично на и. о. президента Владимире Путине. У нас есть все основания считать, что российская власть отказалась не только от принципа защиты свободы слова, но и от элементарного соблюдения законности. Такая власть называется тоталитарной", - так заканчивалось наше письмо, которое Волошин вынужден был унести с собой в Кремль Путину.
* * *
Случилось так, что именно в тот момент, когда у нас сидел в гостях Волошин, мы стали первыми людьми в стране, во-первых, узнавшими, что Андрей Бабицкий жив, а во-вторых, - получившими чёткое подтверждение того, что Путин имеет ко всей этой истории с похищением самое непосредственное отношение.
В половине двенадцатого ночи, когда главе администрации уже позволили слегка расслабиться и закусить водку варёной колбасой, у Маши Слоним зазвонил телефон. Звонила Наталия Геворкян, которая в тот момент писала для Путина предвыборную книгу интервью.
- У меня тут Путин в соседней комнате,- жарким шёпотом сообщила Наташка. - Не могу долго говорить! Я знаю, что вы там сегодня все встречаетесь - просто передай скорее ребятам со "Свободы" - пусть позвонят родственникам Бабицкого и успокоят их: он жив и скоро появится какая-то плёнка с ним. Мне только что сказал об этом сам Путин...
На этом связь оборвалась. Наталия звонила прямо с объекта АБЦ (это такой правительственный объект, бывший объект КГБ, где в 1991 году, кстати, готовился путч ГКЧП), где в тот самый момент проходило её очередное интервью с Путиным для книжки.
На следующий день Наташа подробно рассказала мне, что же произошло. Точно так же, как я каждый день долбила по голове своих кремлёвских знакомцев за Бабицкого, Геворкян, в свою очередь, воспользовавшись ситуацией, попробовала капать на мозги Путину.
- Путин отвечал мне о Бабицком с такой откровенной ненавистью, что мне становилось просто страшно за жизнь Андрея, - признавалась Наталия. - А в тот вечер, когда я опять начала орать: "Верните немедленно Бабицкого!" - Путин вдруг заявил мне: "Слушайте, да отстаньте вы от меня с вашим Бабицким! Вот привезут вам плёнку с ним, и увидите, что он живой и здоровый...". Я на это ему говорю: "Постойте, вы же уверяли, что вы его боевикам каким-то отдали! Это что, вам чеченские боевики, что ли, сейчас сообщили, что кассету с Бабицким в Москву везут?!"
Услышав от Путина о кассете, Геворкян вспомнила, что она - как-никак - дочка разведчика и, выбежав под невинным предлогом из комнаты, где сидел президент, бросилась звонить нам с секретным донесением.
Когда Бабицкого, наконец-то, привезли в Москву, у всех у нас было полное ощущение, что мы все вместе отбили журналиста у спецслужб своим криком, не прекращавшимся несмотря на то, что все властные чиновники отмахивались от нас, как от назойливых мух.
* * *
Но одного из наших коллег, спасая Бабицкого, мы всё-таки потеряли. Вернее, - коллегу.
После публикации в газетах обращения "Хартии", которое я цитировала, мне позвонила Слоним и в жутком возмущении рассказала:
- Ты представляешь, у нас там под заявлением в защиту Бабицкого подпись Ани Мельниковой стоит, а сегодня за её же подписью на ленте "РИА "Новости" абсолютно бл... ская статья вышла, где утверждается, что Бабицкий - шпион ЦРУ!
До этого момента Аня Мельникова была членом нашей "Хартии".
- Я сначала хотела немедленно созвать всех и исключить её из "Хартии", но потом подумала, что это какое-то советское партсобрание получится. Я просто впредь откажу Мельниковой от дома, и всё! - заключила Маша.
Я попросила её не горячиться и вместе с Ленкой Дикун отправилась к Алексею Волину, возглавлявшему тогда государственное информационное агентство "РИА "Новости" (под крышей этого агентства как раз действовал тогда так называемый Российский информационный центр, занимавшийся пропагандистским прикрытием войны в Чечне) - выяснять, в чём дело.
- Лёшка, за что ж ты так Мельникову-то опустил, а? - с порога поинтересовалась я.
Волин, ничуть не смутившись, с обычной циничной откровенностью заявил мне:
- А потому что не хрена Мальниковой выпендриваться и подписывать всякие ваши правозащитные бумажки, раз она работает на государственное СМИ. Пока я ей плачу деньги, я буду решать, какие ей заявления подписывать, а какие не подписывать! А эту статью на ленте про то, что Бабицкий - шпион, даже не Мельникова писала. Я просто вызвал к себе Аньку и говорю: "Выбирай, дорогуша! Либо ты завтра на улице окажешься без зарплаты, либо ты у меня сейчас в порядке наказания поставишь свою подпись под эту статью!" В другой раз будет умнее!
* * *
На моей памяти, после прихода к власти Путина, эта наша акция в защиту Бабицкого стала вообще последней совместной акцией российских журналистское в защиту чьих-либо (и в первую очередь - своих собственных) прав.