Кострома, mon amour!
Знаменитая ельцинская поездка в Кострому в июне 1998 года, которую многие приняли за его новую предвыборную пробу сил, моим друзьям запомнилась под кодовым названием "Ромашка".
"Ромашкой" была я, а назвал меня так никто иной, как Ельцин.
Я давно уже была наслышана от подруг, прошедших с Ельциным избирательную кампанию 1996 года, о его доброй традиции: принимать журналисток за доярок, да еще и в присутствии телекамер.
- А что нам оставалось делать? Приходилось подыгрывать. Во время осмотра какой-нибудь фермы он к нам подходил, жал руки и начинал интересоваться, сколько мы здесь получаем и хорошие ли у нас условия труда. А на следующем объекте - на фабрике, БЕН нас принимал уже за каких-нибудь сборщиц... Он, видно, замечал знакомые лица, а понять кто - не может. Вот и подходил здороваться...
Но сама я, до поездки в Кострому, жертвой этих ельцинских чудачеств никогда еще не становилась. И вот довелось...
Едва мы вошли на территорию Костромской льняной мануфактуры, я сразу поняла, что мне лучше Ельцину на глаза не попадаться. Потому что, по злосчастному совпадению, я в тот день оказалась одета в длинный белый, просторный, сразу бросающийся в глаза костюм из тонкого французского прессованного хлопка, который по стилю очень напоминал модели из местного льна и кружев, показ которых специально для Ельцина устроили прямо на улице местные девушки-модели.
Войдя в ворота мануфактуры, Ельцин сразу заприметил меня и прямой наводкой пошел ко мне здороваться.
Изображать костромскую модель мне почему-то не хотелось. И я быстро шмыгнула за спины своих коллег, подальше с "царских глаз".
На этот раз - пронесло. Ельцин вместе со всей делегацией прошел мимо. А потом наш гарант был так увлечен псевдопредвыборным трюком с плакатом "Российскому льну - государственную поддержку" (который, по требованию Ельцина, и к ужасу местных чиновников, пришлось специально отдирать от стены, чтобы президент мог вывести на нем фломастером "Будет Указ. Ельцин. 19.06.98"), что уже никого не замечал вокруг.
Но как только мы пошли на следующий объект - плем-завод "Караваево" - там-то меня Ельцин и прищучил.
Сначала, пока глава государства, по щиколотку в... скажем так, колхозной земле, спорил с директором хозяйства о предпочтительном количестве лактации у коров, мне ничто не грозило. Потому что лактации у местных буренок оказалось мало, и раздосадованному президенту было в тот момент уже не до девушек в белом.
Но потом, как только пресс-служба предложила журналистам зайти в маленький сельский домик, где для президента были выставлены явно закупленные в другом месте образцы сельскохозяйственной продукции, я оказалась в ловушке. Потому что, когда через несколько минут туда вслед за нами вошёл и президент, служба безопасности попросила нас встать за столы с яствами, которые были расставлены квадратом по всему периметру домика. Таким образом, я очутилась как раз в той самой опасной предвыборной позитуре, от которой я так старательно пыталась сбежать: Ельцин шел вдоль столов и разглядывал угощения, а мы, журналисты, оказались как бы за прилавком, будто демонстрируя гостю свою продукцию.
Дойдя до меня, Ельцин был чрезвычайно доволен, что наконец-то нагнал ускользавший объект.
Он лукаво ухмыльнулся и прямо через стол ткнул мне пальцем в грудь:
- Ага!!! "Ромашка"!!! - заявил мне Ельцин.
Я-то из справочных проспектов, розданных кремлевской пресс-службой, уже знала, что "Ромашка" - это название как раз того швейного предприятия, на котором в Костроме выпускают похожие на мои костюмы. Но телезрители, которые потом с интересом наблюдали репортаж о знакомстве Ельцина с "костромской девушкой", этого, разумеется, не знали.
- Нет, Борис Николаевич. Это - не "Ромашка", -поспешила я его разочаровать.
Но Ельцину такой скучный оборот событий явно не нравился.
Он не отступал и принялся меня уговаривать:
- Ну как же это не "Ромашка"-то?! Платье-то - "Ромашка"!
- Нет, Борис Николаевич. - наотрез отказалась я поддержать патриотическую игру в поддержку российского льна.
Видя мою несгибаемость, сопровождающие президента, уже прыская от хохота, начали подсказывать Ельцину, что я - журналистка из Москвы.
- Я знаю, что журналистка, я вижу... - не моргнув глазом парировал Ельцин.
Но тут же предпринял еще одну отчаянную попытку:
- Хорошо, из Москвы... Но платье-то Вы здесь купили?! В "Ромашке"?
- Слушай, да скажи уже ему ты, что ты с "Ромашки"! Пусть Дедушке будет приятно, жалко тебе, что ли! - зашептала мне в ухо коллега Вера Кузнецова.
Но я держалась как Зоя Космодемьянская.
- Платье я тоже в Москве купила, Борис Николаевич, - возразила я с вежливой улыбкой.
Но Ельцин не отходил, желая еще раз перепроверить все детали покупки платья. И неизвестно, на какой минуте наших препирательств под телекамерами я бы сломалась, сознавшись в связях с "Ромашкой", если бы не находчивость Кузнецовой.
В какой-то момент она бросилась грудью на амбразуру и ловко ввернула:
- Вот, Борис Николаевич, видите - платье из Москвы, и новости из Москвы только что пришли. Прокомментируйте, пожалуйста, будете ли вы поддерживать пакет правительственных антикризисных мер, разработанный Сергеем Кириенко?
И тут Ельцин, к счастью, переключился.
* * *
Я же переключилась на общение с гораздо больше интересовавшим меня в тот момент мелким президентским чиновником - Володей Путиным, которого президент (точнее, Юмашев) по не известной мне причине начал всеми силами тянуть из грязи в князи. Незадолго до этого Путин получил почётный ранг первого зама главы администрации. Я не понимала, в чём дело, и всячески старалась "прощупать" нового фаворита.
Ещё во время посещения костромской мануфактуры, заприметив Путина в ельцинской свите, я подошла к нему поздороваться:
- Ой, Володь, как хорошо, что вы, наконец, приехали. Представляете, нам здесь больше суток пришлось торчать, пока мы вас ждали! Мы уж с Кузнецовой и на Волгу сходили, и воблы поели - скукотень, делать здесь абсолютно нечего! Путин, разморённый на солнышке, за словом в карман не полез:
- Ну, если бы я знал, что вы здесь, - я бы раньше приехал...
Прогуливавшийся рядом со мной ельцинский пресс-секретарь Ястржембский, ревниво следивший за кругом профессионального общения журналисток "кремлёвского пула", крякнул от недовольства.
Но, несмотря на неусыпный пригляд президентского пресс-секретаря, мне всё-таки удалось получить от Путина эксклюзив.
Как только выдался момент и он смог отойти от Ельцина, я стала пытать его на самую щекотливую в тот момент тему: вероятность третьего президентского срока президента.
Незадолго до этого Борис Березовский, сразу же после встречи с Ельциным, публично объявил, что президенту не следует выставлять свою кандидатуру в 2000 году. Однако тот же пресс-секретарь президента Ястржембский на все мои расспросы категорически опровергал, что Ельцин санкционировал заявление олигарха.
- В любом случае надо сначала дождаться решения Конституционного суда по этому вопросу, - заверил Ястржембский.
Однако Путин, во время поездки в Кострому, беседуя со мной, развил эту тему куда более нестандартно, чем было принято в тогдашней кремлёвской политике:
- Я вам скажу, что Конституционный суд примет такое решение, какое нужно.
- То есть решение будет, - что Ельцину можно выдвигаться?
- Если ему нужно будет выдвигаться, значит - будет принято такое решение. - заверил меня новый любимец руководства кремлёвской администрации.
* * *
Понятно, что очень скоро после описанного эпизода всякие разговоры о новом ельцинском сроке уже вообще потеряли актуальность. Ему бы этот-то срок уже хоть как-то дожить надо было. Более того, именно после возвращения из Костромы в Москву мои, как я бы сказала в статье, "источники в бизнес-элите", с хохотом обозвав меня Ромашкой, сообщили, что в администрации разрабатывается сценарий досрочной отставки Ельцина с назначением преемника. Только вот имени преемника Путина, как окончательного варианта, тогда ещё не существовало.
Но зато теперь, в свете того что мой костромской собеседник Путин сам стал "гарантом Конституции", тогдашние его прогнозы насчёт сговорчивости Конституционного суда приобрели дополнительную изюминку.